Девятое Правило Волшебника или Огненная Цепь
Шрифт:
И все же Ричард чувствовал себя лучше, чем пару дней назад. Несмотря на сильное напряжение, он понемногу выздоравливал.
Радовало его также и то, что чудовищный зверь никак не заявлял о себе. Несколько раз Ричард оставлял своих спутников и возвращался по следам на некоторое расстояние, проверяя, не преследует ли их кто-либо. Он так и не заметил никого и ничего, и ему стало чуть легче дышать. Он также успел поразмыслить над сообщением Никки; если Джеганю действительно удалось создать такое чудовище, вовсе не обязательно оно же убило бойцов Виктора.
По дорогам, ведущим в город, оживленной чередой двигались тележки, фургоны и отдельные пешеходы. Видимо, торговля успела заметно развиться со времен отбытия Ричарда из Алтур-Ранга. Люди прибывали как из ближайших поселков, так и, судя по одежде, издалека. Кое-кто из пешеходов узнавал то Виктора, то Никки. Восстание сделало их обоих известными в городе. Многие узнавали и Ричарда — одни видели его в Алтур-Ранге в ночь, когда началось освободительное восстание, другие замечали его меч. Люди, выросшие в Древнем мире, под властью Ордена, непривычные к красивым вещам, сразу запоминали это уникальное оружие в блестящих, отделанных серебром и золотом ножнах.
Проходя мимо четверки, люди улыбались, приподнимали шляпы или дружески кивали. Непривычно было видеть столько улыбок в Алтур-Ранге. Кара относилась к этим знакам внимания подозрительно.
Ричарда порадовало бы оживление, царящее в Алтур-Ранге, не будь он так сосредоточен на вещах, гораздо более важных для него. Но день уже клонился к вечеру, и до темноты маловероятно было успеть приобрести лошадей, заготовить провизию и все, что нужно для путешествия. Нехотя он признал, что без ночевки в Алтур-Ранге не обойтись.
Теперь Ричард с большим вниманием поглядывал по сторонам. Раздумывая, где закупать припасы, он заметил, что на перекрестках дорог, прежде бывших лишь тропами и проселками, возникли скопления торговых палаток. В них продавали всевозможные товары, от различных овощей до вязанок дров и женских украшений. В предместьях проезжим предлагали сыры, колбасы, булки — а в окраинных кварталах народ толпился у прилавков, прицениваясь к отрезам тканей или проверяя качество кожаных изделий.
Ричард вспомнил, как приходилось им, когда Никки впервые привела его в Алтур-Ранг, простаивать день напролет в очереди, чтобы получить краюху хлеба — и бывало, что запас заканчивался гораздо раньше, чем очередь доходила до них. Хлеб был дешев — но его, как и всех прочих продуктов, вечно не хватало.
Ричарду казалось крайне нелогичным называть что-то несуществующее доступным. Хотя законы и повелевали накормить голодных, призрак голода витал над улицами и унылыми домами города. А теперь хлеб в изобилии продавался на каждом углу, и голод стал не более чем тяжелым воспоминанием.
Те, кто распространял идеи Ордена, оставались преступно слепы к бесчисленным страданиям и смерти, сопутствовавшим этим идеям. Но эти люди в большинстве своем потерпели поражение —
Те, кто боролся за свободу и обрел ее, имели все основания дорожить ею. Ричард надеялся, что у них хватит сил удержать свои завоевания — столь наглядные и важные для всех.
Добравшись до старых кварталов города, он заметил, что многие кирпичные домики, в прошлом замызганные, теперь были вычищены и сияли, как новенькие. Ставни, выкрашенные в яркие цвета, поблескивали в послеполуденной солнечной дымке. Дома, сгоревшие во время восстания, уже восстанавливались. Ричарду, помнившему прежние картины Алтур-Ранга, казалось чудом, что город так преобразился и стал таким жизнерадостным.
Когда они вышли на широкую улицу, уводящую к центру города, Виктор остановился на углу одного из перекрестков.
— Мне нужно навестить семью Феррана и родственников других ребят. Если не возражаешь, Ричард, я сперва поговорю с ними сам. Трудно совместить горе от нежданной потери с приемом важных гостей…
Ричарду неловко было слышать, что его считают «важным гостем» — особенно в семьях, только что переживших потерю близких. Но сейчас было не время оспаривать такое отношение к себе.
— Я понимаю, Виктор.
— Но я надеюсь, что как-нибудь попозже ты скажешь им несколько слов. Для них будет немалым утешением, если ты расскажешь, какими храбрыми были их родные, воздашь им почести.
— Я постараюсь.
— Я и другим сообщу, что мы вернулись. Все захотят встретиться с тобою.
Ричард кивком указал на Кару и Никки.
— Я хочу показать им кое-что, — он махнул в сторону центра. — Вон там.
— На площади Свободы?
Ричард кивнул.
— Тогда я найду тебя, как только освобожусь.
Ричард проследил взглядом, как Виктор уходит по узкой, мощенной булыжником улочке.
— Что вы хотите показать нам? — спросила Кара.
— То, что может подхлестнуть вашу память.
Ричард понимал, что здравый смысл велит сперва найти пристанище, отдохнуть или хотя бы оставить дорожные мешки — но сердечная тоска подгоняла его, а женщины молча, не жалуясь, следовали за ним. Завидев величественную статую, вырубленную из наилучшего белого каватурского мрамора, сверкающую в янтарном свете закатного солнца, он едва удержался на ногах. Никки схватила его за руку:
— Ричард, с тобой все в порядке?
Он знал досконально каждый изгиб этой фигуры, каждую складку ниспадающих одежд. Знал, потому что сам вырезал исходную модель. Не сводя глаз со статуи, возвышающейся над зелеными лужайками, он едва сумел прошептать:
— Все хорошо…
Это обширное открытое пространство ранее было строительной площадкой, где возводился дворец для правящей клики Имперского Ордена. Именно сюда Никки когда-то привела Ричарда, чтобы он потрудился во славу дела Ордена — в надежде, что он научится ценить самоотречение и постигнет всю мерзость человеческой природы. Вместо этого она сама научилась ценить жизнь во всех ее проявлениях.