Деяния святых Апостолов
Шрифт:
А тем временем сопровождавшие его стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя (7). Они не поняли того, что сказал голос Невидимого (22:9). Все же они повели его за руку и привели в Дамаск (8). Его, самоуверенного противника Христа, предполагавшего въехать в Дамаск гордым и надменным, фактически привели за руки, униженного и слепого пленника Того Самого Христа, Которому он так противился. Что же произошло? Савлу явился воскресший Господь. Все это не привиделось и не приснилось. Это было объективной реальностью, и Савлу явился прославленный Иисус Христос (Деян. 9:17,27; ср.: 22:14–15; 26:16; 1 Кор. 9:1; 15:8). Тот свет, что он видел, был славой Христа, а голос, который он слышал, был голосом Христа. Христос прервал его карьеру гонителя и развернул его в обратном направлении, направив на истинный путь.
Третье свидетельство, которое подтверждает обращение Савла силой Божьей благодати — это собственные слова Апостола о происшедших событиях. Он никогда не говорил о своем обращении, не уточняя этого факта. «Бог… — писал он, — благоволил открыть во мне Сына Своего» (Гал. 1:15–16). Бог взял инициативу в Свои руки по Собственной воле и благоволению. Эту истину Павел подтверждает тремя яркими и впечатляющими образами. Первое, «достиг меня Иисус Христос» (Флп. 3:12), или «схватил», глагол katalambano, возможно, даже предполагает, что Христос «арестовал» его прежде, чем у Савла появился шанс арестовать христиан в Дамаске. Второе, он сравнил свое внутреннее просветление с созидательным повелением Творца «да будет свет» (Быт. 1:3), или со словами: «Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца» (2 Кор. 4:6). И третье, он писал о том, что «благодать же Господа нашего Иисуса Христа открылась во мне обильно с верою и любовью во Христе Иисусе» (1 Тим. 1:14). Итак, Божья благодать охватила его, осияла его сердце и открылась в нем обильно с верой и любовью.
Такое богатство образов напоминает мне ряд метафор, Которые использует в последних главах своей автобиографии К. С. Льюис. Ощущая неотступный зов Бога, он сравнивает Его с «великим удильщиком», играющим с рыбкой, или с кошкой, которая преследует мышь, со стаей гончих собак, что гонятся за лисой, и наконец, с божественным шахматистом, загоняющим его в самые невыгодные позиции до тех пор, пока, в конце концов, он не оказывается в положении «мата» [213] .
Однако следует правильно понять обращение Савла: оно произошло исключительно по Божьей инициативе. Нужно определить два момента в процессе этого обращения: могущественная благодать, охватившая Савла, не была внезапной (этому предшествовала предварительная подготовка) или принудительной (Савл имел полную свободу реагировать на происходящее).
213
К. С. Льюис, «Настигнут радостью». — С. S. Lewis, Surprised by Jo] (Geoffrey Bles, 1955; Collins reprint, 1986), p. 169–183.
Первое, обращение Савла не было совершенно «внезапным». Честно говоря, неожиданным было последнее вмешательство Христа: «внезапно осиял его свет с неба» (3) и к нему обратился голос. Несомненно, Иисус Христос заговорил к нему в первый раз. Согласно более позднему рассказу самого Павла, Иисус сказал ему: «Трудно тебе идти против рожна» (26:14). Этой фразой (которая, по–видимому, была достаточно популярной в греческой и в латинской литературе) Иисус сравнил Савла с молодым, живым и упрямым бычком, а Себя — с земледельцем, который использует посох с колючками, чтобы сломить его упрямое сопротивление. Подразумевается, что Иисус и ранее побуждал Савла, подталкивая и покалывая его, а тому было «трудно» сопротивляться (больно и даже бесполезно). Что за рожно, которым Иисус колол и против которого Савл «взбрыкивал»? Точно не известно, но Новый Завет предлагает нам несколько возможных вариантов.
Одной «колючкой» были его сомнения. Рассудочным сознанием он отвергал Иисуса как самозванца, отвергнутого собственным народом и умершего на кресте, проклятого Богом. Но подсознательно мысль об Иисусе не покидала Савла. Видел ли он Его когда–нибудь, встречался ли с Ним? «Существуют люди, которые категорически… отрицают такую возможность, — пишет Дональд Когган, — но я не могу относиться к ним». Почему нет? Потому что «скорее всего они были современниками и почти ровесниками». Вполне возможно, что оба посещали Иерусалим и храм в одно и то же время, и в этом случае «разве не кажется возможным и вполне вероятным, что молодой учитель из Галилеи и молодой фарисей из Тарса однажды как–то посмотрели друг другу в глаза, что Савл слышал, как учит Иисус?» [214] Даже если они не встречались, Савл должен был слышать рассказы об учении и чудесах Иисуса, Его характере и утверждения о том, Кто Он есть, вместе с постоянными свидетельствами очевидцев, что Он воскрес и что Его видели.
214
Когган, с. 33–34.
Другим «уколом» являлся Стефан. О мученической смерти Стефана Савл знал не понаслышке, ибо он сам присутствовал на допросе и казни Стефана. Он собственными глазами видел лицо Стефана, сияющее как у ангела (6:15), и был свидетелем его смелого непротивления, когда его забивали камнями до смерти (7:58–60). Он также слышал собственными ушами возвышенную речь Стефана перед синедрионом, так же как и его мудрые рассуждения в синагоге (6:9—10), его молитву с просьбой простить палачей и его необычное утверждение, что он видит Иисуса, Сына Человеческого, стоящего одесную Бога (7:56). Именно в этом смысле «Стефан, а не Гамалиил был истинным учителем святого Павла» [215] . И Савл не мог забыть свидетельства Стефана. В этих христианах было что–то необъяснимое — что–то сверхъестественное, то, что говорило о божественной силе Иисуса. Сам фанатизм Савла–гонителя отражал его растущее внутреннее сопротивление и беспокойство, «потому что фанатизм, — писал Юнг, — имеется только в тех индивидуумах, которые им компенсируют свои тайные сомнения» [216] .
215
Рэкэм, с. 88.
216
К. Г. Юнг, «Вклад в аналитическую психологию». — С. G. Jung, Contributions to Analytical Psychology (Routledge and Kegan Paul, 1928), p. 257.
Но уколы Иисуса были как морального, так и интеллектуального свойства. Больная совесть Павла, может быть, причиняла ему больше страданий, чем терзавшие его сомнения. Ибо хотя он говорил о себе, что он «по правде законной — непорочный» (внешней праведностью) (Флп. 3:6), он отлично осознавал, что его помыслы, мотивы и желания не были чисты в глазах Бога. В частности, десятая заповедь его обвиняла в алчности. Другие заповеди он мог исполнять словом и делом, но жадность не была ни словом, ни делом, а состоянием сердца, и с этим он не мог справиться (Рим. 7:7 и дал.). Поэтому у него не было ни сил, ни покоя. Но он не мог допустить этого. Он яростно сопротивлялся уколам Иисуса, но сопротивляться было больно. Поэтому его обращение по пути в Дамаск стало внезапной кульминацией долгого процесса, в котором «Небесный Гончий» давно и терпеливо преследовал его. Жесткая выя самоправедного фарисея согнулась. Бык сдался.
Благодать Божья не была внезапной, не была она и принудительной. То есть, Христос, Который явился к нему и заговорил, не оказал на него никакого давления. Он смирил его, так что тот упал на землю, но Он не применил насилия к его личности. Он не превратил Савла в робота, не внушал ему совершение каких–то определенных действий в состоянии гипнотического транса. Напротив, Иисус задал ему простой вопрос: «Что ты гонишь Меня?» Он призвал Савла к разуму и совести, чтобы довести до его сознания неправедность и зло всего того, что он делал. Затем Иисус велел ему встать и пойти в город, где ему будет сказано, что делать дальше. Савл не лишился дара речи, он вполне мог отвечать. Он ответил на вопрос Христа двумя контрвопросами: «кто Ты, Господи?» (5) и «что повелишь мне делать?» (6). Его ответ был разумным, сознательным и добровольным. Kyrios («Господь») мог значить не больше, чем «господин, государь». Но Савл понимал, что он говорит с Иисусом, что Иисус восстал из мертвых. И это обращение в его устах уже должно было приобрести тот теологический оттенок, который оно имеет в Посланиях Павла.
Итак, причиной обращения Павла была благодать, высшая и всемогущая благодать Бога. Но могущественная благодать есть милосердная благодать. Постепенно, без насилия, Иисус тревожил разум и совесть Савла уколами. Затем он открыл Себя светом и голосом не для того, чтобы сразу переполнить его, но таким образом, чтобы предоставить ему свободу выбора. Божественная благодать не приемлет насилия над человеческой личностью. Скорее наоборот, она дает возможность человеческим существам стать истинно человеками. Она связывает оковами лишь грех человека; но самого человека благодать освобождает. Божья благодать освобождает нас от уз гордыни, суеверий и эгоцентризма, и это дает нам возможность раскаяться и уверовать. Можно только прославлять благодать Божью за то, что по благодати Своей Бог проявил милосердие к такому извергу, как Савл Тарсянин, и к таким гордым, своевольным и мятежным созданиям, как мы сами.
К. С. Льюис, об ощущениях которого в ответ на Божий зов мы уже упоминали, также говорит о чувстве свободы, которое он испытывал, отвечая Богу:
«Я начал осознавать, что попал в безвыходное положение или же отгородился от чего–то. Или, если вам хочется, я чувствовал себя так, словно был одет во что–то жесткое, как корсет, или даже доспехи, словно я был раком. Я чувствовал, что именно в этот момент мне дается возможность свободного выбора. Я мог открыть дверь и мог оставить ее закрытой. Я мог освободиться от негнущихся доспехов или остаться в них. Меня не принуждали к определенному выбору; не было ни угроз, ни обещаний, побуждающих к конкретному ответу, хотя я знал, что открыть дверь, или снять доспехи, означало нечто непредсказуемое. Решение возникло мгновенно, но странно спокойно. Я не испытывал ни желаний, ни страхов. В каком–то смысле я ничего не чувствовал. Я решил открыть, снять, ослабить поводья. Я говорю «я выбирал», и все же, мне кажется, избрать противоположное было бы невозможно. С другой стороны, я не осознавал никаких мотивов. Вы можете возразить, что я не бьл свободен в выборе, но я более склонен думать, что мое решение было намного более свободным актом, чем что–либо, что я когда–нибудь делал раньше. Необходимость может не быть явлением, противоположным свободе, или, может быть, человек бывает наиболее свободен тогда, когда вместо того чтобы придумывать мотивы, он может просто сказать: «Я есть то, что я делаю» [217] .
217
К. С. Льюис, «Настигнут радостью», с. 179.