Дэйна и Эльнарион. История одной игрушки
Шрифт:
Не заметив, Дэйна подхватила очередной кусочек и только потом поняла, что стоило воспользоваться прибором, как с салатом или гарниром — соус потёк по коже. Впрочем… Положив мясо в рот раба, девушка не стала отпускать его и губы эльфа прикрылись. О том, что тот может прикусить пальцы, вампирша не беспокоилась: во-первых, чтоб это сделать, надо очень постараться, во-вторых, она почти сразу заметила, что мужчина всегда жуёт медленно и осторожно. Жаркое влажное тепло тут же обволокло кожу, а Дэйна медленно потянула руку, наслаждаясь ощущениями.
Не зря она не отрывала взгляда от лица эльфа. Скулы мужчины чуть покраснели,
* * *
За прошедшую неделю Эльнарион, казалось, испытал все виды унижений, к сожалению, тесно связанных с удовольствием. Сопротивляться он прекратил быстро и отнюдь не по сознательному решению разума. Просто всякий раз, когда эльф вознамеривался проявить непослушание, тело полностью выходило из-под его контроля и само выполняло приказы. И всё объяснялось очень просто: сопротивление вызывало наказание, а значит — он нёс вред самому себе, что было категорически запрещено. Понадобилось три дня, чтобы до него это дошло, но как только произошло осознание, с непокорностью было покончено. Однако хуже всего было не это, а то, что хозяйка заставляла его испытывать странное и неправильное удовольствие.
Взять тот же укус. Раз в два дня вампирша пила его кровь, и мужчина с содроганием ждал каждого такого вечера. Вовсе не из-за боли или страха — их не было. А вот наслаждение и… желание отдать всего себя — были. И тесно переплетались с презрением к самому себе и упрямым намерением не поддаваться слабости. Эль испытал шок в первый же вечер, когда хозяйка, предварительно накормив, решила поужинать им самим. Сначала был липкий ужас и желание вырваться, сбежать подальше от острых клыков. Но потом… Потом обрушился новый шок, уже чувственный, когда хотелось, чтобы тёплые мягкие губы не отрывались как можно дольше, путешествовали по всему телу, даря изысканную ласку и порождая трепет. Хотелось сделать для этой девушки всё и ещё немного, подарить себя и обладать гибким телом одновременно.
А потом кровавый поцелуй прекратился и на затуманенный желанием и негой разум навалился ужас реальности. Он хотел свою мучительницу, жаждал подчиниться ей, принимая из изящных рук всё, что только она захочет дать. Абсолютно всё. Презрение к собственным слабостям затопило с головой, но сильнее всего терзал страх — что не выстоит, уступит тайным желаниям и позорно начнёт умолять и предлагать себя.
Вся неделя вылилась в сплошное испытание — испытание терпения и силы воли. Вампирша любила с ним играть, жестоко, но от того не менее возбуждающе. Она так и осталась для эльфа безымянной, просто хозяйкой, тогда как слуги и подданные звали девушку экселенцей.
Второй день, вернее ночь, пребывания Эля в рабстве ознаменовался унизительными уроками послушания. Эльфа учили правильно… стоять на коленях. И наказывали, если проявлял недостаточное усердие или позволял заминки.
Но въевшиеся в разум за годы жизни догмы не спасали от мучительного стояка в штанах, слишком свободных и тонких, чтобы что-либо скрыть. То, что укус вампира дико возбуждает, Эль слышал и хоть как-то был готов к подобному морально. Но когда у него встало во время утренних «игр» с ним хозяйки…
В ту ночь вампирша привела его в комнату, стены которой были скрыты темнотой, а из всей мебели присутствовало лишь шикарное кресло. Ну, ещё какая-то странная конструкция из нескольких соединённых металлических перекладин, от углов которой шли цепочки с широкими наручами. Мужчина замер на пороге, но ощутимый тычок в спину и прямой приказ заставили его пройти внутрь.
Опустившись на колени перед креслом, эльф склонил голову и замер в ожидании приказов: в то, что ночь может закончиться для него слишком просто, ни на мгновение не верил. Вампирша решила проверить, как он усвоил полученные уроки — требовала, а Эль должен был принять ту или иную позу. Тогда он всё ещё бунтовал. Конечно, выполнять требуемое приходилось, но мужчина, как мог, задерживал это исполнение, сбивался в мелочах и изо всех сил демонстрировал презрение к своей хозяйке. Глупый, это лишь развлекало девушку. Потом, когда он понял, что действует ей на руку, эльф смирился и стал послушным исполнителем (впрочем, покорилось только тело — в душе продолжали бушевать эмоции), что тоже нравилось вампирше, но совсем не так, как строптивость. При этой мысли разум охватывала мелочная радость. Но в то, второе утро рабства, Эль ещё не осознал всё.
— Ты очень плохой, непослушный раб. Не хочешь порадовать свою хозяйку красивыми движениями, постоянно ошибаешься. Думаю, ты знаешь, что делают с непослушными и нерадивыми рабами? И, да, в этом лишь твоя вина.
Ровно звучащий голос, как и его вкрадчивая разновидность уже достаточно хорошо были знакомы мужчине, чтобы пугать. Но что она может с ним сделать? Опять магически пытать? Принудит принимать ещё более унизительные позы? Всё оказалось гораздо банальнее. Приказав эльфу подойти к странной конструкции в центре комнаты, вампирша защёлкнула на его запястьях замки наручей, потом проделала то же самое с ногами. Привела в движение незамеченные ранее рычаги рядом в полу, и цепочки сильно натянулись, распяливая Эля в подвешенном состоянии.
Мышцы сразу потянуло, и он попытался найти более удобное положение, но куда там. Заднюю часть шеи ожгло болью, в воздухе поплыл запах крови, а по спине стекло несколько тёплых струек. Что она там вырезала? Тёплый влажный язычок коснулся кожи, видимо, собирая красные капли, и это была единственная ласка за прошедший день. Потом на спину обрушилась боль, а из горла рвались крики, заглушить которые не всегда получалось. Через какое-то время мужчина обессилено висел в своих путах, а горящие полосы на спине ощущались невыносимо чётко.