Дейр
Шрифт:
Улисс остановил свой караван и стал изучать противников. Они были почти такими же рослыми, как и он, но стройнее и серого цвета. Мех рыжеватый, уши сильно сдвинуты вперед. И хотя лица казались такими же человеческими, как у вуфеа, а их зубы — такими же редкими и острыми, они были явно не кошки. В них чувствовалось что-то собачье. От них даже воняло псиной, и с языков капала слюна.
Кдангвинг, вождь алканквибов, спросил:
— Повелитель, мы нападем на них?
Остальные вожди нахмурились, услышав сказанное. Улисс мановением руки заставил его замолчать, решив повнимательнее присмотреться к противнику. Там били большие барабаны, и пока вожди воодушевляли воинов и произносили воинственные речи, все танцевали танец смерти. Они выстраивались полумесяцем, охватывая караван.
Улисс отдал приказ, и отряд развернулся клином, с ним во главе и повозками в центре. Это построение всегда применялось против недисциплинированных дикарей.
Большинство бойцов Улисса было вооружено луками и стрелами, а некоторые несли базуки. Для большей эффективности им пришлось спешиться. Крыши повозок представляли собой платформы, где на поворачивающихся лафетах были установлены направляющие ракеты.
Улисс отдал приказ выступать, и живой клин рысью помчался к противникам. Эта малочисленная сила пришельцев, посмевших вести себя столь дерзко на чужой территории, казалось, на несколько минут парализовала собак. Наконец вожди привели их в чувство, и те бросились на отряд Улисса. Но цепочка их становилась все реже по мере приближения к всадникам, и после одной или двух стычек собаки были уже в состоянии хаоса. Каждый человек — или собака-человек — сражался сам за себя.
Улисс остановил кавалерию, выступили воины с базуками, и орудия дали залп. Потом последовали еще шесть залпов, каждый по знаку сержантов, которых Улисс выделил для связи. Это было превосходное упражнение! Тренировки не пропали даром, и около двухсот куриаумеев пали со стрелами в груди.
Затем, когда врага уже обратили в бегство, вдогонку грохнули ракеты.
Боевые головки, правда, несли каменную щебенку вместо шрапнели, но свое дело снаряды сделали — началась паника. Куриаумеи побросали свое оружие. Кавалерия двигалась медленно и наконец совсем остановилась, а ее всадники вернулись назад, собирая стрелы, отрезая уши убитым и подсчитывая трофеи.
Двумя часами позже собаки-люди, перестроившись и кое-как подлатав свою храбрость, вновь атаковали. И вновь их разбили и обратили в бегство.
Это был великий день кошачьих, которые обычно проигрывали, когда бы ни сражались с собаками на их собственной земле. Победители рвались вперед — жечь деревни и вырезать самок и детенышей, но Улисс был против.
Через два дня черная масса на горизонте стала темно-зеленой. Еще позже они стали различать не только цвета, но и оттенки. В зеленом появились серые полосы. Потом они преобразовались в необъятные стволы, ветви и сучья.
Да, Вурутана был деревом, самым могучим среди всех существующих. Улисс, вспоминая Угдразил, мир деревьев в северных легендах, подумал, что перед ним его воплощение. Это был воистину мир деревьев, если можно верить Глику и его описаниям. Баньян, в тридцать тысяч футов высотой, простиравшийся на тысячи квадратных миль. Ветви его тянулись до самой земли, затем проникали в землю и порождали новые стволы и побеги. Это была устойчивая и однородная масса. Кое-где в этом обширном месиве виднелись отдельные, все еще живые ответвления.
Когда они подошли к первому громадному отростку, который уходил на некотором расстоянии от них в землю, то просто обомлели. Потом они объехали вокруг этой сморщенной серой колонны и прикинули, что ветка была почти пятьсот ярдов в диаметре. Кора ее казалась такой сморщенной, потрескавшейся и рубцеватой, что походила на иссеченный ветром и дождями утес.
Все молчали. Вурутана был несметный, непреодолимый, на нем оставили свои отметины все стихии, все катаклизмы — море, гигантские землетрясения, падение огромного метеорита.
— Гляди! — показывала Авина. — Деревья растут из дерева!
Почва набилась во множество глубоких древесных трещин, в которые ветром или птицами заносились семена, и новые отростки пускали корни в расщелинах старой коры. Некоторые из них достигали сотни футов ввысь.
Улисс заглянул в мрачную глубину. Так густа была вокруг растительность, что солнце почти не пробивалось сюда. Глик сказал, что проще путешествовать в верхних террасах, чем у подножия этого дерева-великана. Слишком много воды стекало со стволов на землю, и она образовывала обширные болота. К тому же там были еще зыбучие пески, ядовитые растения, которые не нуждались в свете, и ядовитые змеи, которым вообще свет был ни к чему. Отряд вскоре и в самом деле затерялся среди болот и пробирался через них несколько дней.
Улисс вообще-то не доверял летучему народу, но на сей раз сказанному поверить мог. От корней шел сырой тлетворный запах. Это смердела гниль, бледные слабые водные создания и хлябь, которая затянула бы любого, кто был бы настолько глуп или отважен, чтобы на нее ступить.
Поющий Медведь смотрел вверх, скользя взглядом вдоль ближайшей ветви. Та спускалась под углом в сорок пять градусов из чего-то зеленого и многоцветно-хаотического в нескольких милях отсюда.
— Мы поедем от нее к следующей и посмотрим там, что к чему.
Стало уже очевидным, что им придется оставить лошадей. Скверно, что они не приручили коз, подумал Улисс и тут же увидел коз, скакавших с одного выступа коры на другой. Это были оранжевошеистые создания с маленькой черной бородкой и бакенбардами.
Здесь обитали и другие животные. Чернотелые, желтолицые обезьяны с длинными согнутыми хвостами. Бабуины, с зеленым задом и алой шерстью. Крошечные лани с шишечками рогов. Какие-то свиноподобные, хрюкающие животные. И птицы, птицы, птицы!
Они проскакали с полмили, пока не подъехали к следующей ветви — или корню, — выступающему из земли. Вода низвергалась вниз потоком, образовывала канал и впадала в ложе ручья. Глик сообщил, что там, в углублениях на вершинах веток, существует множество рек, ручейков и речушек. Теперь Улисс ему поверил. Каким могучим насосом было это дерево! Оно, наверное, послало свои корни глубоко и высасывало влагу, содержащуюся в скалах и запертых водоносных слоях глубоко под землей. Оно могло даже выпить океан и превратить его воду в соки, растворяющие соли. Затем оно выделяло воду в различных местах, и ручьи, реки и речушки срывались вниз.
— Это место ничем не лучше остальных, — сказал он. — Распрягайте лошадей. Пусть идут с богом, куда хотят.
— У них такое хорошее мясо! — просительно проговорила Авина.
— Знаю. Но я не желаю убивать этих лошадей. Они нам служили и имеют право на жизнь.
— Их все равно съедят не позже чем через неделю, — проговорила Авина. Но передала приказ Улисса воинам, и те беспрекословно подчинились.
Улисс наблюдал за летучими людьми, пока шла разгрузка. Те сидели рядом в тени, отбрасываемой деревом, и о чем-то тихо совещались. Им позволили зайти так далеко, потому что они были весьма полезными разведчиками и к тому же болтали так много, что снабжали других информацией, даже когда этого вовсе не хотели. Они предупредили отряд о собако-людях и сообщили Улиссу достаточно данных, чтобы он мог сложить отдельные фрагменты и представить в целом картину, которая ожидала их впереди.