Дейр
Шрифт:
— Вуггрудах? Ах, да, Глик упоминал о них. Их считают гигантами, пожирающими всех пришельцев. Высокие, гадко пахнущие создания. Скажи, Авина, ты или кто-нибудь из вашего народа когда-нибудь видел вуггрудов?
Авина обратила на него темно-синие глаза. Обличала свои черные губы, будто те стали вдруг чрезвычайно сухими.
— Нет, Повелитель. Никто из нас их не видел. Но мы много слышали о них. Наши матери рассказывали нам страшные сказки. Наши предки знали их, когда жили ближе к Вурутане. И их видел Глик.
— Так говорит Глик?
Он встал, потянулся, а потом опустился вновь. Он собрался было прогуляться по пещере, взглянуть на Глика, но вспомнил, что не Бог должен явиться к смертному, а смертный к Богу. Он позвал:
— Глик! Сюда!
Корявый человечек поднялся на ноги и заковылял по залу. Он остановился перед Улиссом:
— Что, Господин?
— Зачем ты распускаешь слухи о вуггрудах? Ты стараешься, чтобы мои воины лишились присутствия духа?
Лицо Глика осталось спокойным.
— Я ничего такого не делал, мой Повелитель. Я не распускал никаких слухов. Только правдиво отвечал на вопросы, когда твои воины расспрашивали меня о вуггрудах.
— И что, они так ужасны, как говорят в твоих сказках?
Глик усмехнулся и сказал:
— Да нет, вряд ли вообще существуют такие ужасы. Но приятного в них мало.
— Мы на их территории?
— Если ты на Вурутане, ты на их территории.
— Я желал бы повстречать хоть нескольких вуггрудов и воткнуть в них свои стрелы. Тогда мы выбили бы страх из моих людей.
— Что касается вуггрудов, то ты все равно увидишь их рано или поздно, — сказал Глик. — И что скорее всего, будет слишком поздно.
— Ты стараешься запугать меня? Глик вздернул бровь.
— Я, Повелитель? Стараюсь тебя напугать? Не я, Повелитель! Отнюдь!
И потом добавил:
— Это Вурутана, а не вуггруды, ввергает твоих воинов в такое глубокое уныние.
— Они храбрые!
“Я скажу, — подумал он, — что с Вурутаной ничего не поделаешь. Могучее и большое дерево, просто дерево. Но это только безмозглое растение, которое ничего не сможет с нами сделать. А остальные, краузмиддумы и вуггруды, просто личинки на его листьях”.
Он должен объявить об этом утром. Сейчас они слишком устали и измучены. А после ночного сна, хорошего завтрака он скажет, что они могут отдыхать здесь несколько дней. И еще выдать им пламенную речь.
Он прогулялся вокруг, убедился, что дров достаточно и охрана выставлена. А потом вновь уселся у стены, пока раздумывал над будущей речью, незаметно провалился в сон.
А дальше…
Вначале он подумал, что его будят в караул, пришло время заступать на вахту. Потом осознал, что его кто-то перевернул навзничь и связал руки.
Произнесли слова на незнакомом языке. Голос казался самым глубоким басом, который ему приходилось когда-либо слышать.
Он огляделся. В пещере полыхали факелы. Их держали гиганты. Существа семи футов ростом. Очень короткие ноги, очень длинное туловище и громадные руки. Распределение волос на теле у них было сродни человеку, за исключением меха на животе и в паху. Кожа казалась белой, как у шведов, а волосы рыжеватыми и коричневыми. Их лица были человекоподобными, но гротескными, с круглыми влажными носами. Острые уши располагались на макушке головы. От них несло потом, грязью и дерьмом.
Вооружение гигантов составляли громадные шишковатые дубинки, деревянные, с длинной рукояткой молоты и копья с заостренными на огне наконечниками.
Существо, которое наверняка было вуггрудом, заговорило вновь. Сверкнули острые зубы.
Что-то запищало. Прошло несколько секунд, и он понял, что тоненький голосок принадлежал Глику. Он говорил с вуггрудами на своем языке.
Поющий Медведь почувствовал такую ярость, что, казалось, мог бы разорвать путы на своих руках. Но они выдержали.
— Ты грязная, вонючая, подлая тварь! Я убью тебя! — крикнул он.
Глик улыбнулся, обернулся и сказал:
— Да, да, конечно, мой Повелитель!
Он плюнул на Улисса и ударил его ногой по ребрам. Правда, удар принес больше вреда самому маленькому человечку, нежели Улиссу. Вуггруд что-то пророкотал, и Глика словно сдуло ветром.
Гигант потянулся, сграбастал Улисса за шею огромной рукой и посадил прямо перед собой. Его рука буквально придушила Улисса. Когда чувства вернулись, он увидел, что все его люди, как один, связаны. А, нет, не все. Около десятка лежали мертвыми с проломленными головами.
Задняя стена была сдвинута в сторону, открывая туннель. В подставках стен стояли факелы, освещая нутро туннеля.
Так вот каким образом их схватили! Но как несколько человек могли одолеть многих, даже если эти несколько — великаны? Что случилось с охраной? Почему шум драки не разбудил его?
Перед ним на корточки шлепнулся Глик. Он сказал:
— Я получил от вуггрудов порошок. Я подсыпал его в твою воду. И в воду остальных. Он действует медленно, но верно. И сильно.
Хитро. Вода была чистой, и ему в голову не пришло ее проверить.
Улисс огляделся. Авина сидела подле него со связанными руками. Мысль о том, что с ней сделали, привела его в исступление.
Он намеревался было спросить Глика, почему десять воинов убиты, но тут вуггруд наклонился и одним поворотом своей громадной лапы оторвал алканквибу ногу. Он кромсал плоть, отдирал большие куски и жадно проглатывал их, чмокая, жуя, чавкая и рыгая.
Улисс подумал, что его вырвет. Жалко, что не вышло. Авина отвернула голову: Глик и Гуак стояли в углу и казались совершенно равнодушными.