Действительность. Том 1
Шрифт:
Теперь, после разбросанного, словно после взрыва рассуждения, я постараюсь несколько упорядочить своё повествование, придав ему хоть какую-то последовательность и более-менее приличную гармоничность. Человеческий разум, мысль, при всей своей невероятной мистичности, на самом деле имеет вполне осознаваемые нами причины, и достаточно осмысливаемые корни. Наша восторженность своими способностями и возможностями, своим как будто бы состоявшимся умом, наша вера в состоятельность собственного разумения, в его истинность и законченность, вполне обоснована и логична. Всё здесь положено на алтарь само собой разумеющейся константы, в которой сплетено и завязано в некий узел заинтересованность, убеждённость и соответствие, в оценках нашего разумения собственных лейтмотивов и паллиативов. Но если попытаться абстрагироваться от само собой разумеющихся фактов, и попробовать усомнится в искренности нашего разума в отношении самого себя, то рано или поздно откроется не замечаемая ранее долина, которую наш разум целенаправленно
По большому счёту в нашей обыденной жизни мы заняты только тем, что любуемся и восторгаемся собой, гордимся собственными способностями и возможностями, воплощающимися в дела и поступки, в постройки и открытия, превращающие хаос архаического мира в нечто радующее наш глаз, в нечто близкое и родное, в нечто адекватное и соразмерное нашему внутреннему порядку, порядку нашего установившего свою волю, разумения. Во-первых, тем, что можно увидеть в простых зеркалах, отражающих поверхность наших чувствований и воззрений, перенесённых на внешние объекты. – Тем, что строит и выдаёт за внешнюю божественную гармонию наш рассудок, то, что обозначается как феноменальное мировоззрение. Во-вторых, тем, что, хотя так же переносится на внешние объекты созерцания, но не доступно нашему простому обыденному взору, ибо слишком тонко, и скрыто внутри нас, в нашей душе, на полях трансцендентального опыта, в областях идеального умопостижения душевного агрегата. То, что в силу своей латентности, может быть замечено нами и осмысленно, только будучи воплощённым в образы метафизических транскрипций созерцания. – То, что называют Идеальным миром, что в первую очередь воплощается в сакральную сущность всякого настоящего искусства.
Что, как не возможность любования своей душой, как не возможность удовлетворения собственной внутренней гармонией, перенесённой на внешние разноплановые полотна, и отражённой от этих внешних зеркал, заключено и является главенствующим мотивом нашего стремления к искусству? Наша внутренняя гармония, полифония нашего душевного агрегата олицетворяется во всевозможных произведениях искусства. И возможность слышать, созерцать и чувствовать недоступные простому взору монады собственного духа, является первопричинным мотивом для возникновения и становления всевозможных форм искусства. Построение искусственной гармонии, в виде продуцирования и воплощения вовне сакрального существа тонкой душевной структурности собственного органоида, есть самое простое основание и самая простая условность для существования искусства как такового. Ведь даже когда мы восторгаемся произведениями чужого искусства, (не говоря уже о своём собственном), мы, на самом деле восторгаемся собой, своей внутренней организацией, её тонкостью, гармоничностью и совершенством. Мы радуемся неким откликом тонких флюидов собственной воли душевного органоида, резонирующего и поющего в унисон с воплощённой вовне гармонией произведений искусства.
Словно кусок древесины, поддающийся ножу, камень, поддающийся алмазному зубилу, или кусок глины, слушающийся пальцев, – наша творческая воля выбирает вовне материал для своей реализации. Наша воля ищет в первую очередь такой материал, который способен наиболее легко и в унисон резонировать с переливами характерной волны нашей целокупной личности, с гармонией наших внутренних тонких диссонансов и консонансов, парабол и гипербол душевной волны, ускорений и затуханий душевного метаболизма. Она ищет вовне нечто предрасположенное, нечто сугубо близкое, нечто родное. И находя, вступает в связь и оплодотворяется. И оплодотворённая, и отражённая от внешних предметов созерцания, радуется своему собственному порядку, и совершенству рождённых от сношения с внешней природой «детей», и обоготворяет их доводящие до возвышенного экстаза форм сплетения и нравы.
В искусстве, в его сакральной мотивации латентно укрыта движущая сила всей архаической природы мира, и главная причина его возникновения, – это вездесущая цель воли самой природы, стремящейся всегда и во всём – к обладанию. Здесь воплощается та изначальная сакральная сущность всего живого, как наиболее организованного, гибкого и агрессивного состояния материи, в которой воля к власти является кровью и плотью.
Мы, не осмысливая того, продуцируем и телепортируем свою чувственность и свою осмысленность вовне, мы телепортируем свою волю вовне, воплощая её в формы внешнего мира, отражающие наиболее ясно произвол нашего творчества. Мы создаём вовне «парк развлечений» с разнообразными фигурами фантастических сказочных скульптур, с колесом обозрения и различными аттракционами для собственного удовлетворения нашего ноумена. Мы подчиняем себе хаос природы, мы выстраиваем порядки присущие нашему ноумену, мы образуем свою гармонию вовне и беззаветно радуемся, если получается нечто по-настоящему слаженное, нечто гениальное в своей форме.
Что есть с точки зрения физики простого, наш мозг, с его квинтэссенцией – трансцендентальным разумом? Как он появился и зачем? Этот вопрос требует к себе как рефлексивно-рационального, так и трансцендентно-метафизического подхода. А также недюжинной фантазии идеального. Для того чтобы хоть как-то разрешить по сути не разрешимую проблему, я прибегну к смешанному синтетическому анализу, критерии которого будут исходить как из рационализма химии, физики, биологии, так из метафизики тонкого трансцендентализма, экстраполированного в аллегории идеальных образов. Ибо иначе осмыслить хоть что-то, будет крайне затруднительно. Хотя и такой подход не гарантирует общего ясного понимания и скорее всего, мало добавит ясности тем головам, которые ещё не встали на поле моего образа мышления.
Нисколько не претендуя на правильность собственного воззрения, я всё же претендую на глубину и высоту. Ибо правильность, как таковая, мало заботит меня, так как не имеет в себе ничего по-настоящему объективного, как только привнесённый утверждающий авторитет, некоего устоявшегося мумифицированного мнения, затвердевшей статуи, превращённой в «идол истинности». Сама по себе «истинность», не имеет в себе никаких иных глубин и вершин, кроме вырытых и заполненных нашим воззрением, кроме тех архитектурных шедевров, что построены нашим созерцанием. Её основательность есть воплощение диапазона возможности умопостижения, между «котлованом воззрения» и «небом созерцания».
Вера в истинность, как я уже отмечал выше, зиждется на красоте. Она всегда пропорциональна либо гармонии соразмерных выложенных рядов понятий в музыкально законченную палитру слова, либо гармоничности слаженных образов, образующих некую функциональную слаженную систему воззрения, – начало-конечную парадигму целокупности, своего рода организацию, не оставляющую и тени сомнения в своём праве на существование, а значит и своей правоте. А достоверность, на самом деле является не столько неким воплощением «абсолютного континуума миропорядка», сколько лишь пропорциональной качественно-количественной мифологемой, приведённой своей внутренней гармонией и обоснованностью, сначала к рамкам научной концептуальной законосферы, и затем возведённой на пьедестал законченной истинности, путём утверждения и закрепления трансцендентальной ясности. Сказать проще, некоей рождённой гипотезы, приведённой в континуум коллегиально согласованных выверенных закономерностей, от наблюдателей и для наблюдателей, говорящих – «да», или «нет», и закреплённой в рамках созданной и выложенной системы воззрения. Системы, являющейся безоговорочным законодательным трибуном для всего, на что ступает её нога, и всего, что притягивается к её телу. Именно эта система возводит своим обоснованным вердиктом, либо на трон истинного, либо бросает в отвал ошибочного.
И так. Чем могла бы быть мысль, с точки зрения простой физики. То, что физически простая основа мысли в природе, – вездесуща, в этом нет сомнений. Ведь её основа есть электромагнитная динамика. Динамика, которой пронизано всё, что относится к материальному. Эта динамика повсеместна и присуща всякой телесности. Но в хаотической природе феномена, для нашего разумения она до поры до времени остаётся бесформенной и беспорядочной, так как не упорядочена и не синхронизирована с его агрегатной генетической системностью, с её индивидуальными внутренними порядковыми трансформациями. То есть, пока она не попала под власть воли нашего разума. И превращается в мысль, только когда синхронизируется с характерным метаболизмом волящей личности, воплощаясь в некую полифоническую форму соразмерных соотношений, взаимосвязанных сочетающихся течений, отражающих и олицетворяющих всю палитру его функциональных, биологических и трансцендентных особенностей.
Откуда берётся в нас эта функциональная особенность? Наш мир целиком и полностью построен на электромагнитной индукции относительно грубых форм материальности, которые продуцируют электромагнитное поле определённого порядка, и благодаря которому собственно, существует всё живое и неживое в этом мире. Своё начало и свою законченность это явление находит в относительно грубых областях функциональной динамики нашего тела. Которое в своей сакральной субстанциональности есть синтез «грубости» (инертности), и «тонкости» (агрессивности) сущностных монад бытия. И всё относительно грубое (простое) здесь, со временем поднимаясь и утончаясь, транслитируется в тонкие, умозрительные и умопостигательные флюиды разумения. Именно благодаря синтезу в нашем теле «грубой» (инертной) и «тонкой» (агрессивной) субстанциональностей, и последующим необходимым продуцированием через наш мозг вовне, (с обязательным при всяком синтезе выделением волновой энергии), этот продукт облачается в формы соразмерных сбалансированных электромагнитных цепей, воплощающихся в сложные алгоритмы противостоящих системных антагоний, и сбалансированных синтетических согласованных целокупностей. – (Мыслительную деятельность). Что, в конечном счёте, обеспечивает образование разумной личности, как таковой. Личности, всякая цель которой, так или иначе, построена на регуляции и приведении к собственному порядку реальной действительности внешнего бытия.