Действительность. Том 1
Шрифт:
В сущности, то сакральное, не осмысливаемое нами до конца явление, которое мы позиционируем как репродукция, есть естественный ход сущностной основы всего материального. Некий лейтмотив его главной архаической особенности, берущей своё начало в самом рождении сущностного, как такового. Следствие той изначальной метаморфозы, послужившей предикатом нарушения природного абсолютного баланса, (именуемого флуктуацией). А именно вытекающей из последствия этого нарушения, названного мною «балансом плюс», материализации пространственно-временного континуума, объективирование его как некоего зачатия для всего сущностного. Нарушения, после которого с неимоверной скоростью начало возникать всё материальное, как нечто «продуктивное» от потерявшего равновесие «абсолютного баланса природы». Нарушения, воплотившегося в некую «Материнскую платформу» для действительности, как таковой.
Ко всякой структуре материального свойства, и не только содержащей в себе углерод, мы являемся ближайшими родственниками. У нас, как бы мы не были далеки друг от друга, обязательно найдутся механизмы идентичного характера и динамики. Ведь даже сама суть «Баланса плюс», как некоей изначальной причинности существования материи, заключает в себе некое постоянное преобладание антигравитационных сил, над гравитационными. Как в широком смысле мироздания и его сущностной материальности, так и в узком, относительно некоего постоянного прироста на всех уровнях, и расширения полей. Я говорю сейчас о том, что наш разум часто оценивает, как одну из сторон становления, некоего «прогрессивного» заполнения пространства морфокинезными объектами. На этом строится наше умозрение прогресса и регресса как таковых. Материя не исчезает и не появляется для нашего восприятия, только в силу того, что она в сути своей, есть «ничто», и только нарушение абсолютного баланса позволяет ей объективироваться. Но формы её, в силу генетической основы «Баланса плюс», для нашей действительности всегда находятся либо в регрессе, либо в прогрессе. Ибо здесь царствует стремление.
Понятие «живая ткань» на самом деле гораздо шире, чем мы привыкли себе представлять. Я знаю, что многие светлые умы бились и бьются над этой проблемой, и у каждого свой неповторимый взгляд. Я же пытаюсь сформулировать свой. Если попытаться суммировать необъятное, и постараться в одном тезисе отразить мой взгляд на жизнь как таковую, и определить некую точку отсчёта для «живого», то получится примерно следующее: По моему глубокому убеждению жизнь как таковая, начинается именно с того нарушения «абсолютного баланса», которое предшествовало возникновению материи. Нарушения абсолютной гармонии пустоты и последующей флуктуации и инерционных разрастаний этого нарушения. И потому я отношу к «живому» всё, что можно отнести к материальному. И этот тезис, скорее всего будет мало кому понятен, в силу укоренившегося поверхностного убеждения большинства умных голов, в существовании изолированных форм бытия, в нашей целокупной действительности. Где я нахожу лишь глубоко антропогенное разделение общей материальной неделимой субстанциональности, на «живое» и «неживое», исходящее из общих принципов деления мира, и абстрагирования образовавшихся составляющих, основывающееся на природных субъективных принципах «заинтересованного ноумена-наблюдателя» – нашего разума, способного оценивать нечто, и имеющего эту способность, как некую экстраполярную неотъемлемую от своего существования, суть.
Как я уже отмечал, крайне сложно передать то, что в сути своей так образно, так абстрактно и так тонко, что почти не доступно для всяких возможностей нашего языка. Но других способов у нашей рефлексии нет. Мы можем осознать и передать только то, что сами форматируем в некие цепи, копирующие наше по–преимуществу линейное сознание, и объективирующие его, на страницах. Пусть неловко, уродливо, неточно и формально, но всё же «воплощено-передаваемо». И как я уже отмечал ранее, слава Богу, существуют возможности художественного, поэтического и музыкального плана. И хотя у них свои плоскости, им доступно гораздо больше, чем самому совершенному языку как рационально-аналитического, так и трансцендентно – рефлективного.
Мои мысли чистыми образами идеального, всплывают в моей голове. И мой «рефлексивный разум» со своими «рационально-аналитическими ганглиями» из этого материала, неуклюже грубо, пытается лепить доступные для других разумов, (как ему кажется), формы.
Я не строю своих мыслей на основе чужих гипотез, в смысле опровержения или продолжения их. Я так думаю, – как пишу. Я так вижу, – как говорю. И все ошибки, и заблуждения, – это мои заблуждения, не навеянные кем-то, но сформированные во мне. Хотя, скорее всего это, так же иллюзия. И все, так называемые мои мысли на самом деле плод пережёвывания чужих, прочитанных когда-то и отложившихся в подсознании. Может статься, что всё это, – лишь продукт переваривания? Но как бы там ни было, я чувствую, что пишу своей кровью, и стараюсь не употреблять чужих высказываний и умозаключений. Только лишь – мой взгляд. Я очень часто сталкивался с тем что апостериори, уже после того как написал и выразил свой взгляд, вдруг обнаруживал нечто подобное у мыслителей прошлых поколений. И эти совпадения, да, именно совпадения, я встречал довольно часто. Но я не собираюсь вычёркивать мои мысли из сотканных мною пасквилей только в силу того, что обнаружил нечто схожее у других мыслителей. Меня нисколько не тревожит, что меня могут обвинить в плагиате, ибо я знаю, – как рождались эти мысли. А совпадения мыслей встречаются даже чаще, чем перекрещивания прямых линий в геометрии феноменального мира.
Возвращаясь к осмыслению «живого» и «неживого». Хочу несколько остановиться на том, как вообще мы смотрим на вещи, чем руководствуемся в своих умозаключениях относительно того, или иного состояния материи, только ли правдой своих чувств и истинной своих умозаключений? Может быть, не маловажную роль играет та всосавшаяся нам в кровь условность? А может она играет главную роль в нашей оценке всех явлений и вещей в мире?
Вся противоречивость нашего вглядывания в мир, (и эта противоречивость, есть отражённая и олицетворённая сущность самого мира), все наши старания найти единую для всего и вся истину, – ломаются этой противоречивостью. Как только мы находим какую-нибудь более-менее «стабильную истину», как в ту же секунду, она начинает противоречить сама себе. В сущности, она и возникает в результате архаического противоречия, но мы часто этого не замечаем, в силу свойств нашего разума. Нас мало интересует «папа» и «мама», когда мы смотрим на «совершенное дитя». – Мы во власти экзальтированной восторженности!
Я ещё раз убеждаюсь, что в этом противоречии, вся суть Сущего, вся его глубина и необъятность, – его единственно возможная фундаментальная природа. Мы, люди, оцениваем мир и сущее в этом мире с точки зрения собственной формы, с точки зрения своего сакраментального устройства, с точки зрения веками выложенных в нас, форм и порядков. Ведь по большому счёту, мы подобны той же мозаике, в которую с каждым новым поколением, и даже с каждым новым индивидуумом вкладываются несколько новых «кубиков». Новизна этих «кубиков», возникает как результат воздействия на нас ежесекундного момента условий внешней природы, и последующей нашей реакции на это воздействие. Мы трансформируемся в нечто своеобразное, и обогащаем тем самым палитру общего человеческого мозаичного полотна, своими индивидуальными красками и оттенками. Мир меняет нас, и тем самым меняется сам. Ведь с «новыми кубиками», мы смотрим на мир уже несколько иначе. А значит любая, даже самая «стабильная истина мира», когда-нибудь необходимо постареет и потеряет свою актуальность.
Когда-нибудь мы совершенно по-иному посмотрим на «живое» и «неживое» в этом мире. На те законы и определения, которые сейчас для нас являются незыблемыми. Нам откроется нечто потаённое, нечто лежащее пока за гранью нашего понимания, и тогда мы воскликнем; Нет неживого! В мире – есть только живое! Отметём все наши старые заблуждения, чтобы приобрести новые. Отбросим все наши условности и увидим так ясно, всю сущность противопоставления «живого» и «неживого»! Осознаем всё наше неразрывное родство со всей «неживой природой», и глубоко созерцая, осмыслим свою единую сущность не только с нашей планетой, но и со всем миром, с каждой крупинкой песка и с каждой каплей воды. Наше экзальтированное отношение смениться трезвым, непредвзятым отношением ко всему миру и к самим себе.
Когда-нибудь мы увидим такие просторы, и нам откроются такие тонкости, что все мои размышления на этих страницах покажутся детским лепетом, не заслуживающим никакого внимания. Но я абсолютно уверен, что мы никогда не найдём ту грань, ту чёткую черту, которая бы отделила «живое» – от «неживого». Чем дальше мы будем уходить в этом направлении, тем дальше будет уходить перспектива. Ведь по большому счёту любой переход из одного состояния в другое, любой скачок, это цепь последовательных изменений. Физика – неумолима. А наш взгляд на это, наши оценки и определения есть необходимое деление, обозначение и сопоставление, исходящее из присущего только нам чувства времени и пространства. Как в пространстве, – невозможно найти последней неделимой точки, как во времени, – невозможна точка отчёта, так и здесь, – невозможно найти той черты, которая бы отделила чётко одно от другого. Что ни возьми, каждое из этих высказанных положений, при глубоком рассмотрении всегда будет воплощением пропасти. Ибо всё это лишь разные стороны нашего разумения. Разумения, которое есть – суть пропасть.
В своём образном мышлении, балансирующем на грани подсознания и интуиции, я представляю живую ткань как некую лишь более гибкую, более пластичную, существующую в более мобильном состоянии, «синтезированную формальную модуляцию», сочетающую в себе отношения грубых и тонких форм энергетической материальности. «Альянс инертных и агрессивных стихий», находящихся в соотношении баланса противостояний. Баланса, создающего близкую нашему созерцанию трансформацию, оцененную по родственным критериям формомодуляцию, со всеми внутренними сочетаниями и движениями. Я осознаю её появление, как необходимую последовательность утончения баланса материальной субстанциональности, в изменившихся условиях узких амплитудных колебаний природного макрокинеза.