Действо
Шрифт:
Завершали картину модные очки «Рей бан», которые висели на пляжный манер в вырезе элитного пиджака, жутко диссонируя с галстуком от Валентино. Все до единого предметы одежды выглядели несколько потасканными, а штанины дорогих брюк испятнала грязь. Но все равно, Валера Золотников сейчас выглядел в разы лучше своих незадачливых гостей. —Сам то ты кто? – мрачно осведомился один из них, тот что постарше. Валера помнил, что у него вроде бы есть собака – огромная, злобная восточноевропейская овчарка, которая рычала, всякий раз проходя мимо валяющегося на площадке бомжа. Второй, чумовой тип, живший под
Чука у него на плече сонно завозилась, цепляясь за дорогую ткань крохотными розовыми коготками. Соседи с омерзением покосились на свинку.
– А сосед ваш, Валера… – сказал Золотников, широко улыбаясь, подумал и добавил, – …Валерьянович Золотников. Жилец.
– Что-то я тебя не помню, – сказал старший, – Сань, а может сказать ему, чтобы пиджак снял? Вдруг там мех или металл?
– Не помнишь, это да, – сказал Валера, – а все равно мы рядом живем. Только ты в квартире, а я здесь на чердаке. Да не в том суть. Вы же на чердак хотите пройти, да?
– Ну, положим… – выдавил из себя молодой, которого звали Александром.
Валера покивал, пригладил Чуке розовую шерстку, нежную как шелк:
– Нельзя вам на чердак идти! Я потому и вышел, что бы вас предупредить. Он… он теперь не любит, когда посторонние приходят. Лютый стал.
– Слышь, жилец… – осведомился старший, – а ты нас не пугаешь? Там ведь проход должен быть, в соседний подъезд. А мы твердо настроены в этот подъезд попасть. И ты нас, в случае чего, не пытайся удержать.
Они вновь переглянулись. В глазах застыла угрюмая решимость. Валера вздохнул. Широким жестом указал на ступеньки:
– Да вы не стойте, присаживайтесь. Все одно вам рассказать придется.
Александр помедлил, а потом присел. Его сосед опустился рядом. Оба с некоторым удивлением смотрели Валере за спину – только сейчас заметили, что дверь бывшего его жилья украшает массивная, отполированная до блеска золотая пластина, на которой черным буквами было вытравлено:
«СТРАДОПРИИМНЫЙ ДОМ» и чуть ниже: «Нет покоя без боли, ибо через страдание мы обретаем спасение. С.Книг» и еще ниже «самопожертвования, пожалуйста, опускайте в предназначенную для этого прорезь».
– Значит, хотите в подъезд попасть? – спросил Валера, помолчав, – вынужден вас огорчить, господа. Прохода больше нет.
– Как это нет?! – закричал Александр, – он же там был?!
– Был, да, но его постигла злая судьба. Его закрыли. Теперь там Стена.
– Что еще за стена? – вопросил старший, теперь припомнилось, что его фамилия Красноцветов и он часто ратовал за закрытие родного Валерова чердака.
– Не стена, а Стена, – сказал Золотников, – из каменных блоков. Различных. Из разных стен мира. Тяжелые каменные блоки.
– И что? – спросил Александр, – любую стену можно сломать, была бы решимость. Сломаем и эту! Все равно на ту сторону попадем!
– Сломать-то можно, – медленно проговорил Валерий, – да вот только там теперь страж. И он не допустим, что бы Стену сломали. Он страшен в гневе, он совершенно безумен, настоящее чудовище.
– Неужели он так свиреп? – удивился Красноцветов.
– К сожалению да, – со вздохом сказал Валера, – там Волчок.
Косые красноватые лучи вечернего солнца падали на пыльное пространство чердака сквозь мутное крошечное окошко у самой крыши. Где-то рядом однообразно ворковали голуби.
Валера, Ткачев и Алексей Красноцветов укрылись за грудой размокших картонных коробок из-под японской видеотехники, что находилась у самых дверей. Если наклониться немного в сторону, то открывался хороший вид на Стену и ее стража. Валера не смотрел – он, прикрыв глаза, вспоминал.
Волчок заявился этим утром, через два часа после того, как Валерий Золотников продрал глаза от самого странного сна, который только видел в своей нелегкой жизни. К счастью, за эти два часа, он сумел уяснить, что происходит нечто из ряда вон и слегка адаптироваться, а то бы визит Волчка в его нынешнем виде, безусловно, свел несчастного бездомного с ума. Впрочем, даже тогда Валера, едва увидев давешнего приятеля, тут же бежал с вытащенными глазами. Волчок не препятствовал и ничего не говорил, но четко дал понять Валере что его жилье отныне больше не принадлежите бывшему хозяину. Так что Валерий совершенно не удивился, увидев, что его пентхауз переименовали в страдоприимный дом. В конце концов, чердак всегда был обителью чьих-то страданий.
Красноцветов и сетевик, напротив, смотрели во все глаза.
Стена протянулась на всю длину помещения, аккуратно отделив четвертую часть чердака.
Блоки, из которых было сложено сие монументальное сооружение были абсолютно разнокалиберными и сделаны из разного материала. Судя по всему, здесь были желтые камни из Великой Китайской стены, рыжие из римской оборонительной, красные из Московского кремля и бетонные, с матерными надписями латиницей, из Берлинской. Все вместе создавало впечатление, что здесь некий гигантский ребенок позабавился с не менее гигантской версией конструктора «лего».
Под стеной обретался Волчок, которого ныне не опознала бы даже родная мать, буде у нее вообще бы возникло желание глядеть на своего непутевого отпрыска. Гора жирной, покрытой темными пятнами, наподобие лишайных, плоти, из которой торчали скрюченные крысиные лапки с длинными отманикюренными ногтями. При некотором рассмотрении оказалось, что этот вздрагивающий в натужных стонах бурдюк покрывает редкая засаленная шерсть, а из-под коротких и уродливых задних лап прихотливо вьется чешуйчатый хвост.
Жирдяй сопел, отдувался, булькал, непрерывно дрожал крупной дрожью, и производил впечатление в высшей степени тошнотворное. Впрочем, черные бегающие глазки утонувшие в складках жира остались прежними и только по ним можно было опознать старого психопата Волчка.
Какой ни будь не очень брезгливый юный натуралист, доведись ему изучить это произведение природы после долгих изысканий пришел бы к выводу, что видит перед собой разросшуюся до неприличия морскую свинку, с некоторыми, однако, антропофорными чертами. Но свинку, откормленную настолько, что партия зеленых с дальнего запада, несомненно, подала бы в суд на его владельца за жестокое обращение с животным. Но Волчок владел собою сам.