Действо
Шрифт:
– Мне помешали… – сказал Поляков.
– Не важно, – помотал головой демон, – Это была твоя любимая работа и те ее потерял, а вместе с ней и людское доверие. Ты теперь никогда не сможешь смотреть на людей так как раньше, не почувствуешь себя полезным. Тебя ждет страшная жизнь! Страшная… Но, так или иначе, у тебя теперь нет права переносить письма – поэтому отдай свой конверт мне.
Я донесу его до адресата, и тем самым исправлю твою ошибку.
– Предпочитаю свою работу делать сам, – сказал Константин, – У меня теперь есть свой долг, и я его выполню, даже если мне
– Долг – это только слова!! – зашипел демон, – кроме того, ты находишься в заблуждении. Страшном заблуждении! Ведь ты потерял письмо – оно покинуло тебя и исчезло в мусорном контейнере! Но я могу исправить это положение – вот оно, – и демон, запустив руку в свою сумку извлек на свет точно такой же конверт как у Полякова.
Одновременно с этим вид демона стал изменяться – на голове возникла шляпа, в когтистых руках – аккуратный портфель из крокодиловой кожи. На бычьей шее болтался галстук в синюю полоску.
– Мы ведь сможем все исправить, не так ли, молодой человек? – с хитрецой молвил демон, – Надо только доложить, дожать и обсудить! Пойдемте со мной, и мы решим эту маленькую проблемку. Ваше письмо рассмотрят компетентные… эээ… специалисты и всю будет хорошо… у вас, да чтобы не получилось, а я буду ходатайствовать в меру моих скромных сил… Ну же, Костя, вы же у нас выдающийся сотрудник! Настоящий герой.
Поляков вынул свое письмо – оно все так же чуть светилось – казалось бумага наполнена молочным светом, и покачал головой:
– Я ведь выполнил свой долг. Письмо, оно вот, со мной. И я его не терял, просто потому, что в ту декабрьскую ночь его у меня просто не было! Оно не лежало перед подъездом. А герои… знаете, я уже был героем. И мне не понравилось! – резко присев Константин зачерпнул песка с глади арены и швырнул его (так похожие на пыль!) в сочувственно-огненные глаза демона.
Создание оглушительно завыло, пытаясь протереть запорошенные глазницы, а когда это все же удалось, на мир глянули блекло-голубые глаза Сени Гребешкова. Он все еще был в бинтах, но лицо вновь стало живым и более или менее полнокровным.
– Максим, иди сюда!!! – заревел он требовательно, – я тебе даю последний шанс, засранец малолетний! Ты кем себя возомнил, чмо? Думаешь, такой умный, обскакал меня раз и выиграл войну? Да я тебя поломаю… Ты забыл мельницу? Если ты сейчас не подойдешь ко мне, я к тебе подойду, и тогда мельница тебе покажется развлечением.
Максим подошел. Он старался не смотреть в глаза Сене.
– Ты шибко умный, да?! – заорал на него Гребешков – думал, мой бизнес подорвать, магнат хренов?! Ум, мол, побеждает силу. А вот что ты сделаешь сейчас? Вот так, стоя передо мной, а?
– Когда ум побеждает силу – это почти всегда бывает подлость, – сказал Максим Крохин, – Но ты, Сеня давно не силен. Ты слабак! Ты прогнил изнутри, Гребешков!!! – и он со всей силы ударил прямым правым в нависшую над ним массивную харю Арсентия. Казавшееся когда-то несокрушимым, лицо Сени Гребешкова лопнуло под ударом с отрывистым сухим хрустом, словно под колеса машины попал грецкий орех. Из разломившегося черепа хлынул сухой, пахнущий корицей,
Без звука мумия осела на землю арены, задергалась там в пыли, а потом на ноги нетвердо встал человек. Андрей Якутин вздрогнул. Пашка жалобно и заискивающе улыбнулся ему, а следующую секунду на пленника уставились холодные глаза каннибала, смотрящие с круглого невыразительного лица второго пилота. Одет он был в летный комбинезон с улыбающейся коровой на груди, а сверху накинул полувоенный френч.
– Зачем ты сбежал из клетки? – спросил пилот-каннибал, – ты не подумал, что именно она спасала тебя?
– Думал, – согласился Якутин, подходя ближе, – я носил ее с собой, и она позволяла мне жить не думая о будущем.
– Так что же случилось? – участливо спросил каннибал, – ты сломал ее. Что те сделаешь среди этого быдла? – он махнул рукой в сторону, – они ведь не ровня тебе. Нет! Ты же лучше их, и прекрасно это знаешь! Так зачем же опускаться, втаптывать себя в грязь. Ты уже извини, но, приковав тебя к батарее мы невольно оказали тебе услугу, хотя это и не входило в наши планы.
– Не извиняйся, – качнул головой Якутин, – не вы посадили меня в клетку. Я сам себя в нее посадил, чтобы отгородиться от остальных. Моя броня всегда была со мной, и я не чувствовал ее тяжести. Мне было легко. Но вот летать я не мог. Спасибо вам всем, пытаясь помешать, вы и вправду помогли мне. Я все-таки полетел. Я перепрыгнул Луну.
Другие глаза теперь смотрели на Андрея – усталые, покрасневшие, его собственные, а на лицо падала перекрещенная тень от решетки. И Андрей Якутин ударил по этим ненавистным прутьям, круша и ломая их. С воем, создание схватилось за лицо, и через пальцы проступила алая кровь. Но лишь на мгновение. Фигура врага раздалась, огрузнела, пальцы укоротились и обзавелись золотыми перстнями и холеным маникюром.
Кошмарный андрогин, состоящий одновременно из матери Анны Воронцовой, друга семьи Николая Петровича и Жаббервоха, сочувственно улыбался. Метаморфозы происходили с врагом стремительно, глаз не успевал заметить момент изменения.
– Аня… – слабо вымолвила мать, – посмотри на меня, дочка. Посмотри на свою маму. Что ты видишь перед собой?
– Я вижу того, кто стоит на моем пути, – сказал Анна, делая два шага вперед.
– Что ты, доча, опомнись! Приди в себя! То, что ты видишь вокруг, это иллюзия – ты не думала об этом? Ты находишься в помрачении – тебе все это кажется! Ты совсем ушла в себя! Я так боялась, что это случиться! Ты закончила так же как твой отец – полностью сошла с ума! Стала безумной!
Анна заколебалась. Такая мысль приходила ей в голову и не раз.
– Не верь всему, что вокруг тебя! – продолжало вещать создание, – Этого не существует, это сложная галлюцинация. Подойди же ко мне, не дичись. Мы вызовем врачей и они выведут тебя из этого психоза. Все будет хорошо! Подумай о будущем! Обо мне подумай!
Глядя широко открытыми глазами на говорящего, Анна сделала еще один шаг. Андрогин улыбался – ласковой улыбкой работника учреждения для трудных подростков.
– Не существует? – спросила Анна тихо, – не настоящее?