Действо
Шрифт:
Кроха с Пекой онемели от такого зрелища, представшего их зрению после многих часов однообразного туннеля. Лучина выпала из руки Пеки и зашипела в мелкой лужице. Да она и не нужна была – тут было светло, странный отсвет, но легко можно было увидеть противоположный край пещеры.
– Вот это да… – выдохнул Пека, – как же это может быть.
– Может, – произнес Маки, двигаясь через пещеру, – просто мы достигли каверн. А я то думал, это все сказки.
– Каверны?
– Ага… – наш великий царь, прокапывая гробницу для святого Арсеникума в точности следовал его указаниям, а, следовательно, рыл гробницу как можно глубже.
– Врат? – встрепенулся Пека, – каких?
– Понятия не имею. Но рабы – народ темный, поэтому, когда на глубине в четыреста метров они встретили врата, то посчитали, что нашли врата в царство мертвых, – Кроха приостановился, и, повернувшись к Пеке, со страшной ухмылкой промолвил – к Каннабису!
Пека побледнел.
– Ну, короче, рабы рыть отказались – в царство мертвых никто не хотел. А царь наш, то ли другое мнение имел, то ли посчитал, что Арсеникуму у Каннабиса самое место, но застращал рабов и заставил их взломать врата и идти вниз. В один день три тысячи рабов и четыреста надсмотрщиков спустились во врата. И не вернулся ни один. Царь понял, что пора завязывать, дал команду фанатикам, и те, взяв в охапку господина, спустились в пещеры и врата за ними закрылись, а потом были вовсе запечатаны царской печатью. И прошло два дня, а на третий день царь…
– Кроха… – тихо сказал Пека.
Кроха поднял глаза и прямо перед собой увидел врата.
Были они огромны, в два человеческих роста и сверху донизу покрыты замысловатым узором и увенчаны были мощной аркой с выписанной клинописью фразой. Ворота смотрелись богато, а самое главное – они полностью соответствовали описанию из легенд. В призрачном фосфоренцировании врата выглядели более чем зловеще.
– Прямо как там… – сказал Кроха потрясенно, – вот оно, значит, куда мы забрались.
– Что там написано? – спросил Пека.
– Не понимаю… древние значки… что-то о надежде…
– О! Как раз то, что нам нужно!
– …и призывают ее оставить, прежде чем войти сюда. Мне кажется, именно здесь царь и сгубил три тысячи рабов.
– И что?! – выкрикнул Пека, – Нам то все равно куда идти!! Все равно только вперед.
– Тут вроде печать есть… смотри! Как на письме, то же самое!
– Еще бы! Кроха, мы что, так и будем перед ней стоять?
Кроха тяжело вздохнул. Здесь в пещерах было полегче – не так тоскливо, как в туннеле.
Вот только дверь. Даже не дверь – врата. Поневоле поверишь в Каннабиса и в прочую мистическую дребедень.
– Ну что ж, – произнес Маки печально, – выбор у нас небольшой – либо мы идем вперед, либо поворачиваем назад, хотя мы прекрасно знаем, что позади выхода нет. С другой стороны – эта дверь ведет в совсем уж неопознанные глубины, я почти готов поверить, что в царство мертвых. Знаешь, Пека, я никогда не верил во всю эту мистику – в Арсениково бессмертие, в Каннабиса, в духов Некрополиса. Но теперь, когда мы уже третий день идем в глубине, ты знаешь… я готов в это поверить. Эта пирамида… она не простая. Она как… как живая…нет, как обжитое поселение – мертвые дома, а в них потайная, скрытая жизнь. Ты не чувствуешь? Она как Некрополис в Некрополисе!
– Не понимаю… Кроха, здесь неприятно, да…
– Так что мы будем делать Пека?
– Мы пойдем вперед, – уверенно сказал Крохин напарник.
– И достигнем самого дна, – добавил Кроха, и, шагнув вперед, сорвал печать.
И вот тут они ощутили все сказанное Крохой в полной мере. Пирамида вздохнула – просто поток холодного, но свежего, несмотря на глубину, воздуха пронесся по ее тоннелям и переходам – по той исполинской кровеносной системе Некрополиса. Пронесся, раздувая песчаный налет на каменных плитах, прошелестел, качнув древний мох, вызвал вялую рябь на тепловатой воде, затрепал ветхую ткань в одеянии мумий.
Пирамида дохнула, и на миг в ней замолкли все звуки. Скрытая жизнь затаилась испуганно, а потом зашевелилась вновь, но что-то было уже не так. Что-то изменилось.
Где-то в глубинах земных гулко стукнула каменная плита.
Кроха с Пекой замерли на месте, глядя друг на друга, а потом ворота, хотя никто из расхитителей не касался их, легко, как тонкие бамбуковые створки распахнулись внутрь, явив взору чернильную тьму. Изнутри явственно пахнуло гарью. И только тогда Пека выдавил фразу, которая заставила напарников сорваться с места и сломя голову кинуться вперед:
– Они пробудились.
Не помня себя от ужаса, напарники бросились вперед, в темноту врат и долго бежали так, натыкаясь сослепу на стены, в панике, словно все слуги Арсеникума гнались за ними разом. Прошло немало времени, прежде чем запыхавшийся Кроха запалил очередную лучину.
Они шли весь подземный день, и прошло немало времени, прежде чем взломщики отважились на привал, но именно с того момента, как открылась дверь, их путешествие приобрело оттенок паранойи.
Подземные часы тикали, складываясь из дыхания, капели, шагов, но теперь они отсчитывали последние часы, и отчет этот закончится прежде, чем иссякнут жизненные силы двух путников, в этом Кроха не сомневался. Не стоило открывать дверь, а если брать выше – то не стоило заходить и в пирамиду. Все Пека. Эх, Пека…
Ночью невнятная песнь снова донеслась до них, но больше она не пугала – Кроха знал, что замогильные звуки издают белесые, почти лишенные хитинового покрова насекомые, наподобие подземных сверчков. Твари эти, во множестве, обитали на нижних ярусах карстовых пещер, которые проходили сейчас напарники. Сеть пещер заменяла тоннель, низкие своды уже не наводили такую тоску, но все равно – проснувшись после трех часов нервного сна, Кроха с Пекой, не сговариваясь, поднялись и вымученно побрели дальше, всем естеством ощущая нарастающее позади напряжение.
Это было трудно объяснить словами, но ясно и четко ощущалось всем естеством. Пирамида вздохнула, и в тот момент пустился некий механизм, с безжалостной точностью отмеряющий время до того, как нечто случиться. Механизм, гигантский, и безумно сложный, с точными выверенными деталями нельзя было не уничтожить, не приостановить. Все было заложено давным-давно, семь десятков лет назад, а может быть, и раньше – ведь придумал это безумный старец еще в здравии.
Страшная мысль пришла в голову Крохе – что, если Арсеникум и задумал так? Имел в виду, что спустя какое то время в пирамиду кто-то заберется? И он использует живых… для чего?