Действо
Шрифт:
Шли, пока усталость не заставила ноги подгибаться. Пещеры не кончались, лишь изредка чередуясь с неровными, прорубленными прямо в скальном ложе туннелями. Становилось теплее – а из глубины стало попахивать гарью. На привале Кроха пересчитал прутики и с тоской убедился. Что их осталось только три – пещеры, царство камня и известковых налетов, здесь не было растений, и даже вездесущий мох куда то исчез.
Остались лишь медленно, но верно нарастающие шумы – как будто сотни легких, маленьких ног ступают по гладкому камню.
Отдохнув едва ли
Крохе и Пеке.
Не хотелось думать, что случиться, когда запас лучин закончится. Наверное, тогда он просто сядет и будет сидеть у стены, пока те, кто идут следом, не настигнут его и не пригласят в свой пахнущий пряностями и тлением круг.
– Пека… – тихо сказал Кроха, глядя на устало вытянувшегося у стены напарника, – Пека, наверное, наверх нам уже не выйти…
– Я уже понял… – ровным голосом без выражения ответил напарник, – ты извини, что так получилось…
– Пека, у нас теперь один путь. Мы должны во что бы то ни стало добраться до самого дна. Может статься, что один из нас не сможет идти. Тогда пусть дойдет хотя бы один.
– Кроха, я…
– Иногда, чтобы достигнуть рая, нужно идти вниз.
Минуло несколько скоротечных часов, а потом напарников подняло на ноги сильное чувство опасности. При свете последней лучины они до боли всматривались во тьму, готовые при малейшем шевелении пустится бегом. Но из тьмы так никто и не вышел, и они, пошатываясь, и протирая покрасневшие глаза, побрели дальше.
Теперь их путь проходил по длинной, извивающейся как пробитая судорогой змея кишке.
Грубые серые стен были покрыты буграми и Кроха мог бы сказать, что это похоже на некачественный бетон.
Но Кроха никогда в жизни не видел бетона, и потом просто не мог найти определение.
Кроме того, стены туннеля были густо изрисованы грубым варварским узором, нанесенным когда-то красной, а теперь побуревшей краской. Было в этом узоре что-то жуткое – он завораживал диковатой простотой и казалось что тот, кто нанес его на глубинный, твердый камень обладал совершенно иной логикой, нежели человеческая.
Зачем они шли вниз, в глубину, где нет и не может быть выхода? Зачем идти на верную смерть? Кроха задавал себя этот вопрос раз за разом, а размалеванные стены плыли перед глазами, похожие одна на другую? И снова и снова он отвечал себя – потому, что лучше идти, чем стоять и если бы он знал лозунг «движение – жизнь», то неминуемо привел бы его в пример. И потому, что впереди неизвестность, а неизвестность хоть и страшит, но всегда оставляет нагретое место надежде. Путь был один – как сверкающая, полированная рельса, идущая из пустоты в бесконечность по все расширяющейся спирали.
Потом туннель кончился и они попали в гробницу.
Высеченная в глубинном базальте, она была проста и примитивна – без украшений, и лишь уродливые рисунки на стенах, говорили о ее назначении. Чаще всего среди корявых фресок встречалась уродливая фигура с острой собачьей мордой.
Посередине гробницы красовался саркофаг из полированного дерева с золотой инкрустацией. Крышка саркофага валялась на полу среди пыли, а в самом средстве последнего упокоения никого не было.
Пека увидал пустой гроб и застонал. Обернулся к Крохе с дико расширенными глазами.
Пека медленно срывался с катушек, это факт.
– Не смотри так, Пека, этот саркофаг и был пустой!
Но Кроха понимал, что говорить чушь. Дно саркофага покрывал сероватый налет, в котором смешались обрывки ткани, высохшее благовонное масло и еще что-то. Мощный запах пряностей только подтверждал возникающие смутные догадки.
Хозяин гробницы покинул свое обиталище. Еще бы знать, по своей или по чужой воле.
– Ладно, не стой, идем!
– Как ты думаешь, это был Арсеникум?
– Сомневаюсь, скорее кто-то из приближенной свиты. Ну, пойдем!
И снова туннель. Шли полтора часа, а потом привалились к стене, тяжело дыша – безотчетно шагали быстрее, чем раньше, хотя вроде бы их никто не подгонял. Смотрели в глаза друг другу, а между ними догорала последняя лучина. Тонкий прутик становился все короче и короче, а потом обжегшийся Кроха выронил ее из пальцев и случилось локальное падение тьмы.
В темноте Пека заплакал – тихо и печально, как плачут маленькие дети, для которых каждая маленькая беда – конец света, или потерявшие всякую надежду люди.
Крохе тоже захотелось сесть и заснуть. Да так, чтобы не просыпаться, как и хотелось сделать совсем недавно.
Вместо этого он взял Пеку за руку и зашагал дальше, трогая рукой стену справа.
Тьма пала и с тех пор всякое осмысленное движение прекратилось. Они бежали вперед, из темноты в темноту и лишь слух да запахи доносили до них, что туннель существует, как и вся пирамида. У перекрестков Кроха больше не раздумывал куда идти, ему было все равно, лишь бы только идти вниз. Капала вода, пели сверчки, издалека попахивало гарью, ныл позади Пека, да кто-то шел следом. Медленно, но неотступно, как и полагается тому, кто свое уже отспешил.
Спустя какое то время вывалились в пустое помещение – насколько большое, сказать было невозможно. Но это тоже была гробница и резкий запах пряностей говорил сам за себя.
Кроха наткнулся рукой на гладкое дерево, потом ощутил пустоту – да, и это обиталище мертвых было оставлено своим хозяином.
Бесконечно долго шли, стремясь подальше отдалиться от саркофага, потом наткнулись еще на один – тоже пустой – и смирились.
Позади пели сверчки, а потом резко замолкали, когда те, что шли следом, проходили мимо. Ноги подкашивались, собственное дыхание улетало во тьму, шли часы – тик-так, отмеряя остаток дистанции.