Действуй, сестра!
Шрифт:
Как раз в такой самый обычный мартовский вечер у одного из многочисленных окон одной из многочисленных панельных многоэтажек одного из западных районов столицы стоял молодой мужчина приятной привлекательной наружности. Одет он был в простые темные джинсы, темно-синюю футболку и клетчатую сине-белую рубашку с коротким рукавом. Не все бы сейчас, увидев его, признали в нем известного и довольно популярного актера театра и кино Константина Николина, которого любили и уважали зрители за разноплановость и умение вызвать к своим героям понимание и сочувствие, кого бы он не играл, а коллеги ценили за веселый и открытый нрав и, в то же время, за способность в нужный момент сосредоточиться на работе и, какое бы у него
Именинник очевидно скучал – за окном был крайне унылый пейзаж, и даже завораживающая высота двенадцатого этажа не могла этого исправить. Поэтому он отвернулся от стекла и оглядел комнату. Последний раз он был дома два месяца назад, и только сегодня утром наконец-то вернулся в родной город в родную квартиру. Он не переставал радоваться, что съемки нового многосерийного фильма про войну, который вроде как планировали выпустить на экраны к ближайшему Дню Победы, закончились так вовремя, и он мог отметить день своего рождения дома в кругу своих близких.
Однако, несмотря на радость, на душе у именинника, от природы человека веселого и жизнерадостного, царила какая-то хандра. “День рождения – грустный праздник” – вспомнилась ему вдруг старая песня. По крайней мере, пока праздник действительно получался грустным и, как не старался Николин, прогнать эту грусть у него никак не получалось. Оставалась лишь надежда, что приход гостей развеет его печаль.
Вздохнув, он прошел через всю довольно просторную комнату к полке над большим плазменным телевизором, где стояли какие-то книги, пара декоративных украшений интерьера, фотографии в рамках, и лежали брошенные им же сегодня утром по приезду ключи от квартиры, денежная мелочь из карманов, бумажник и документы. Неожиданно руки сами потянулись к своему собственному паспорту, словно он мог найти там что-то новое для себя. Тут к месту вспомнился рассказ младшей сестры о том, как на этапах олимпиады и на экзаменах школьники все до единого перелистывали свои паспорта, от страшной скуки и безделья.
Николин усмехнулся, однако паспорт взял и открыл на основной странице. Посмотрел, нашел графу “дата рождения”: 25 марта 1988 года, и путем нехитрого подсчета в уме в очередной раз за день убедился в том, что сегодня ему исполнилось двадцать восемь лет. Уже двадцать восемь. Еще вроде не старый, как раз наоборот, молодой, самый расцвет сил, но возраст уже в принципе солидный. Мальчишкой точно никто не назовет.
Вернув на полку документ, Константин повернулся к большому напольному зеркалу, стоявшему рядом, в углу комнаты. Николин взялся за его края руками, опираясь таким образом на зеркало, и вгляделся в него. С гладкой и идеально чистой поверхности на него пристально смотрел темно-серыми и какими-то усталыми, светящимися интеллектом глазами молодой человек с мужественными и красивыми чертами лица, едва заметной ямочкой на широком гладко выбритом подбородке, прямым носом с аккуратно округленным кончиком, высоким и широким, чуть скошенным лбом и складкой между чуть нахмуренных в данный момент бровей. Неожиданно серьезность с этого сурового волевого лица сняло как рукой, в глазах мелькнули озорные искры иронии, рука взъерошила на затылке темно-каштановые густые волосы, а аккуратные розовые губы сложились с усмешку.
“Ну, что же, дорогой Константин Максимович, – подумал Николин, мысленно обращаясь не то к своему отражению, не то к самому себе, – вот с сегодняшнего дня вам официально двадцать восемь лет. Ха, а выглядите на все тридцать пять! Стареете, однако, господин Николин”.
Он
Неожиданно в зеркале мелькнули чья-то фигура и темно-русые длинные распущенные волосы, а за спиной Кости раздался сдержанный звон тарелок. Он обернулся и увидел свою младшую сестру Галю, суетливо сервирующую накрытый светло-голубой праздничной скатертью большой стеклянный стол, раскладывая по местам тарелки и столовые приборы. Она, казалось, и не замечала, что брат за ней наблюдает, что было объяснимо ярко-голубым ободком на шее и двумя такими же ярко-голубыми половинками дуги с проводками – Галя была в наушниках, причем в самых удобных – беспроводных. Костя улыбнулся – этот блютуз-гарнитур он сам подарил ей на последний новый год, и вот с тех пор сестра постоянно с ним ходила и едва ли не спала в нем.
Расставив посуду, Галя во мгновение ока метнулась обратно на кухню, откуда уже через несколько секунд вновь появилась в гостиной с большим белым салатником, наполненным до краев. Ее движения были быстры, порывисты и даже нервны, кто-то говорил о таком “летает на метле”. Брат знал и понимал причину подобного волнения Гали, а увиденная картина, когда она резким движением вынула из кармана джинсовых шорт свой мобильник, нашла что-то путем комбинации нажатий, а после этого вздохнула и как-то сникла, лишь подтвердила его догадку, и он решил разрядить обстановку.
– Ну что, хозяйка, все к нашему празднику готово? – с улыбкой спросил он нарочито громко.
Сестра его услышала, повернулась к нему лицом, вытащила и замкнула наушники и улыбнулась:
– А то как же! И это твой праздник, между прочим, братик! У меня день рождения, если ты помнишь, в октябре.
– Ну как я могу это забыть, это просто невозможно, – рассмеялся он и вновь повернулся к зеркалу. – Послушай, сестренка, а тебе не кажется, что я выгляжу значительно старше своего возраста?
– С каких это пор тебя это стало так волновать? – поддержав его шутливый тон, спросила Галя.
– Ну, как же, я ведь актер, внешность для моей профессии важна.
– Внешность, может быть, и важна, – уже серьезным тоном ответила девушка, – но душа и сердце важнее. Не ты ли говорил мне еще пару лет назад, что душа – это истинное лицо человека, а его внешность – не более чем оболочка, через которую можно увидеть лишь какую-то часть истинного облика, и то не всегда? И в твоем деле точно так же – внешний вид имеет свое значение, но ведь какие-то дефекты можно поправить с помощью гримеров и костюмеров, а вот сыграть за тебя и при этом вложить свою душу и чувства не сможет никто, кроме тебя. Если ты не вложишь все лучшие черты своей души в свою игру, то ничего хорошего из этого не выйдет.
После этой речи Галя вновь улыбнулась и подошла к Косте.
– Но ты об этом можешь не беспокоиться! Ведь у тебя есть все! – обняла она его за плечи и тоже уставилась в зеркало. – Я с детства всем в школе говорила и говорю, что у меня самый красивый, добрый и вообще лучший на свете брат. А ведь ты знаешь, я на эти темы никогда не вру!
– Точно не врешь? – улыбнулся Костя.
– Клянусь своей треуголкой! – ответила Галя фразой барона Мюнхгаузена, про которого они когда-то вместе в далеком безмятежном детстве смотрели мультик.