Дезертир
Шрифт:
– Идти за кем-то одним, – нагнул голову Квинт.
– Именно.
– Сдается мне, Сулле очень нравится на Востоке, – сказал Север, – полагаю, побеждая Митридата, он уже десять раз позавидовал ему черной завистью. Интересно, Сулла уже катает языком по зубам слово "царь"?
Лукулл хмыкнул.
– А вот это не твоего ума дело. Ну, хватит пустопорожних разговоров. Не время и не место для состязаний в красноречии. Я свое слово сказал, и планы менять не намерен. Флот пробудет на Косе еще два дня, а затем мы двинемся к проливам.
– Ты дашь мне судно, чтобы я мог вернуться к Фимбрии? – спросил помрачневший Север.
– У меня нет лишних кораблей для удовлетворения бессмысленных прихотей мятежников.
– Хорошо, доберемся сами, только верни нам наше оружие и деньги.
– Кто тебе сказал, мой наивный друг, что ты вернешься к Фимбрии? Ты и твои люди задержаны, как мятежники и враги римского народа.
Север скрипнул зубами.
– Твою судьбу решит Сулла. Но ты мне симпатичен, трибун. Ты не слишком искушен в вопросах политики, но умен, изобретателен и смел. Мне нужны такие люди. Я собираюсь сразиться с Неоптолемом. Ты хочешь драться с понтийцами? Я тебе предоставлю такую возможность. Пользуйся полной свободой в пределах расположения флота. Ведь тебе же, по твоим словам, все равно, под чьим Орлом бить понтийцев? Лишь бы это был Орел?
– Да, – медленно проговорил Север, пытаясь осмыслить произошедшее, – лишь бы это был Орел...
12
Проведя смотр флота, Лукулл принял решение о разделении полномочий. Луций Лициний оставался главнокомандующим, однако без колебаний признал, что для успеха дела будет лучше, если в предстоящем бою руководство флотом примет на себя родосский наварх Дамагор. Никто не возразил, все стратеги союзников, даже Ласфен, сочли это вполне разумным. По опыту никто из них Дамагору в подметки не годился. Еще два года назад он исключительно успешно бил понтийцев, когда римские сухопутные армии терпели одно поражение за другим.
После того, как в самом начале войны Минуций Руф и Гай Попилий, префекты римского флота, стоявшего в Византии, без боя бросили корабли и бежали, единственной силой, сопротивлявшейся царю на морских просторах, остался Родос. Именно его Митридат и "назначил" своей следующей жертвой. Однако, благодаря разветвленной шпионской сети, которой римляне окутали Эгейское море, их союзники загодя узнали о выступлении царского флота. Родосцы разрушили все предместья своей столицы, дабы понтийцы не смогли взять там никакой добычи. Береговую линию в районе порта защищали сотни метательных машин разного размера. Когда Митридат приблизился к острову, родосский флот вышел навстречу и дал бой, стремясь уничтожить транспорты с десантом. Сражение вышло затяжным. Понтийцы, пользуясь численным превосходством, смогли обойти левый фланг союзников. Над родосцами нависла угроза вытеснения на отмель, и тогда Дамагор скомандовал всеобщий отход. Корабли вернулись в гавань, которую немедленно перегородили цепями, чтобы враг не ворвался следом.
Сорвать высадку десанта не удалось. Царь предпринял несколько штурмов с суши, но и он успеха не достиг. Началась осада.
Вскоре родосцам представился удобный случай для вылазки. Понтийский транспорт с припасами для лагеря осаждающих проходил в опасной близости от створа гавани и Дамагор послал небольшое судно на перехват. Глупо подставившийся парусник казался легкой добычей. Однако если его кормчий проявил беспечность, то Митридат держался начеку и отправил на выручку пару триер. Дамагор, пристально наблюдавший за боем, бросил в него еще несколько кораблей. То же сделали и понтийцы. Сражение, начавшееся безо всякого плана, становилось все более ожесточенным и как водоворот затягивало свежие силы с обеих сторон.
Родосцы старались избегать абордажа и затяжной перестрелки, реализуя принцип "ударил – убежал". Из возникшей свалки им удалось выйти победителями.
Однако понтийцы все же смогли утащить на буксире одну пентеру островитян. Дамагор не знал об этом, думал, что она просто потерялась в суматохе боя, и села на мель. Он вышел на поиски на шести легких быстроходных кораблях. Понтийцы его заметили. Митридат бросил на перехват двадцать пять триер. Вот тут-то Дамагор и проявил все свое искусство моряка и наварха. Его корабли не уступали понтийским в скорости, умело маневрировали и виртуозно уходили от преследования. Понтийцы безрезультатно гонялись за отрядом Дамагора до темноты, но едва спустилась ночь, родосский наварх сам напал на противника.
Он прекрасно знал расположение глубин и мелей, без труда ориентировался по черному береговому силуэту. Понтийцы в темноте действовали неуверенно, в результате Дамагор потопил два их корабля, остальные смогли бежать, некоторые удирали столь проворно, что остановились лишь у берега Ликии, на другом конце пролива между островом и материком.
Во время дневного боя случился инцидент, из-за которого Митридат крепко обиделся на своих союзников. В корабельном столпотворении хиосская триера, неосторожно маневрируя, протаранила наус стратегис, понтийский флагман, на котором в этот время находился сам царь. Пробоина оказалась неопасной, но мнительный Митридат не поверил в случайность происшествия, заподозрил попытку покушения, жестоко наказал кормчего и проревса хиосского корабля, и затаил злобу на всех хиосцев. Позже он разорил их остров.
Все дальнейшие попытки взять Родос ни к чему не привели, и царь вынужден был отступиться, а Дамагор по праву заслужил славу лучшего флотоводца этой войны. Впрочем, несмотря на успех, родосцы по-прежнему сидели в глубокой обороне, и Митридат сохранил за собой контроль над большей частью Эгейского моря.
Родосский наварх располагал сведениями, что силы Неоптолема составляют более ста пятидесяти кораблей. Флот союзников был в два с половиной раза меньше. Дамагор советовал избегать сражения, предлагал действовать наскоками, поочередно вырывая из рук Митридата один остров за другим и топя транспорты, осуществляющие снабжение армии Архелая в Греции. В этом его поддержал Ласфен, что неудивительно – пираты только так и привыкли воевать. Однако Лукулл настоял на том, что необходимо дать понтийцам бой всеми силами. Затягивание войны римлян не устраивало.
Повиновавшись, Дамагор повел союзный флот на север, к проливам, и в сентябрьские календы остановился у берегов Троады, возле мыса Лект. Неподалеку от этих мест, согласно сказкам слепого старца, более тысячи лет назад две рати, подначиваемые богами, упоенно истребляли друг друга из-за женщины.
Родосец предложил не лезть в Геллеспонт вслепую, а провести разведку. Лукулл согласился. В пролив отправились несколько гемиолий критян. Они вернулись через два дня, похваляясь трофеями – пираты дошли до Дардана и не упустили случая нагло, посреди бела дня, прямо в порту на глазах у всего города ограбить нескольких купцов. Никто не смог им помешать. Неоптолема в Геллеспонте не было.
– И где теперь его искать? – недовольно спросил Лукулл.
Дамагор, невысокий муж, совершенно не похожий на воина, чему особенно способствовало чрезмерно округлое брюшко, покачал головой.
– Может быть, ушел к Боспору. Но что ему там делать? Скорее, двинул на запад. А это может означать, что он...
– Везет подкрепления для Архелая, – закончил Лукулл.
Дамагор пожал плечами.
Союзники не ошиблись в своем предположении. В начале секстилия [67] Неоптолем действительно доставил в Грецию новую армию под командованием стратега Дорилая.
67
Секстилий – шестой римский месяц (новый год начинался в марте), позже переименованный в честь Августа.