Дежурные по стране
Шрифт:
В дверь позвонили. Бочкарёв открыл дверь. В квартиру зашла красивая женщина лет сорока. Она поставила на пол сумку с продуктами и выдохнула:
— Уф… Ел?
— Да, мама… Только что беседой с Дымком перекусили.
— Тёма, разговорами сыт не будешь. Я вам котлеты на плите оставляла. Надо было разогреть.
— Надо было с детства называть меня не Тёмой, а Артёмом. А разговор, которым мы набили животы, чем-то напоминает творог. Только он не белый, а чёрный, как грязь.
Мать подошла к сыну, потрогала его лоб и спросила:
— Что с тобой? Ты, случаем, не заболел?
— Нет, я как раз выздоровел, — грубо ответил Артём.
— Сынок, что происходит?
— Со страной-то?.. Ничего
— Что ещё за страна? Какой мат?
— Мат, который матриархат. У меня нет слов, мама. Один мат. Мат, который матриархат. Нас положили на лопатки на мат. Мат, который матриархат.
— Успокойся.
— Нет, это ты успокойся. Раздевайся и проходи в зал. Мне с тобой надо очень серьёзно и обстоятельно поговорить.
— О чём?
— Обо всём.
— Сынок, ты меня пугаешь. Что случилось? И что у тебя за повязка?
— Я прозрел… Прости меня, мама.
— Тёма, ты что? Мне не за что тебя прощать. Ты ничего не сделал.
— Вот именно за это и прости. Ты спросила меня о красной повязке. Я одел её, чтобы принять позор за то, что не сделал. Ничего не сделал, мама. Абсолютно ничего за всю свою жизнь. За это тоже надо платить. В ближайшие дни красная материя на моём рукаве станет багровой от крови. От меня все отрекутся. Даже те, кто носит точно такую же повязку. — Бочкарёв внимательно посмотрел в глаза матери. — А ты?
— Нет, я не отрекусь, но я не понимаю, не понимаю, ничего не понимаю, — произнесла мать и заплакала.
Артём взял женщину под руку, проводил её в зал, а сам пошёл на кухню. Вернувшись в комнату, он подал ей стакан воды и сказал:
— Сядь, мама, и постарайся успокоиться. Я в здравом уме. Может быть, всё ещё обойдётся, хотя вряд ли.
— Надеюсь, ты не убьёшь себя? Сынок, я этого не переживу. Ты самое дорогое, что у меня есть.
— Хуже, мама. Скорей всего, мне придётся потерять честь. За народ, для народа, во имя народа.
— Я… ничего… не понимаю, — всхлипывая, сказала мать. — Тёмочка, давай к доктору сходим.
— Зачем куда-то идти? Дежурный врач стоит перед тобой.
— Ты сейчас только не нервничай. Я имею в виду психиатра.
— Он тоже присутствует здесь. Во мне сидят десятки узкоспециальных профессионалов от хирурга до сексопатолога. — Артём снял повязку, пропитал её материнскими слезами и произнёс: «Вот теперь — порядок. Слёзы жён, матерей, сестёр и дочерей — на мне. Завтра начну сложную операцию без наркоза. Если перестанешь плакать, то я объясню тебе причину твоего сумасшествия».
— Моего?
— Ну не моего же.
— Обещаю, что больше не пророню ни слезинки.
— Но будешь рыдать и грызть локти до конца жизни, если не вылечишься от матриархата. Этой болезнью заражены почти все наши женщины. Когда советская власть стёрла различия между полами, мужчины начали понемногу отвыкать от всякой работы, а потом вообще запили.
— Мужики всегда пили.
— Пили и работали. А при советской власти просто пили.
— Что ты хочешь всем этим сказать?
— Что современным женщинам плевать на мужей и детей. Теперь им хочется только тешить собственное эго и ни в чём не уступать мужчинам. Они вдруг возомнили себя независимыми и свободными, стали суверенными государствами в собственных семьях. Женщины занялись планомерным разорением ячейки общества, когда поверили КПСС, заявившей: «Ваше величие заключается в том, чтобы сравняться с мужчинами на их исконных территориях, а не в том, чтобы вытирать носы своим ребятишкам». Какая преступная глупость! Постепенно женщинам стало казаться, что функции, которые они выполняли с древнейших времён, — функции низкие и недостойные; что надо стать не только шеей, но и головой; что недостаточно быть красавицей, а желательно бы ещё и
— Артём, пожалуйста, прекрати. Я запрещаю тебе говорить со мной в таком тоне.
— Да, тон мужчины вам претит, ведь вы давно забыли о том, что наша сила — в силе, а ваша — в слабости. Получайте за эмансипацию! Продолжайте кормить инфантильных мужей и ныть оттого, что ваши дети вырастают в алкоголиков, наркоманов, бездельников и проституток. Только не думай, что я оправдываю мужчин. Я просто пытаюсь разобраться в серьёзной проблеме. Согласен, что совокупность причин привела к краху миллионов крохотных государств, но одно у меня не вызывает сомнения: в немалой степени именно вы, российские женщины, виновны в развале ячейки общества.
— Разве только мы?
— Да, потому что карьеру, высокий заработок, независимость начали ставить выше интересов членов семьи, которых вы объединяли в единое целое тысячи лет.
— Кто вам, мужчинам, мешает зарабатывать деньги и делать карьеру?
— Никто.
— Тогда — вперёд.
— Вся фишка в том, что зарабатывать деньги и делать карьеру — некому, потому что от мужчин осталось одна оболочка. Есть алкоголики, наркоманы, инфантильные и безответственные маменькины сынки навроде меня, а стержневых мужчин — нет.
— Меняйтесь.
— Не будем, потому что на вас смотреть тошно.
— Чем мы вам опять не угодили?
— Бабушки — ничем. Несмотря на то, что им сказали о том, что они могут запросто заменить дедушек, — семьи всё ещё продолжали жить старым укладом. Женщины воспитывали детей, поддерживали огонь в очаге, а мужчины вкалывали… Мамы — почти ничем, так как разрывались между семьёй и повышением своего статуса в обществе, как будто он до этого был низким. Хотя бы разрывались, но всё равно мужья и дети, как ты понимаешь, уже не получали добрую половину того, чего должны были получать… А мои сверстницы — уже всем, потому что стали независимы и свободны не только от семьи, но и вообще от всего, от всех старых добрых ценностей, от всякой морали. Ровесницы не говорят о счастье, а болтают о красивой жизни. Чувствуешь разницу? Им не нужен порядочный молодой человек, они хотят отхватить богатого парня. Улавливаешь различия? Непрерывных наслаждений — вот чего они хотят сегодня… С каждым новым поколением роль женщины в обществе усиливалась, но это было мнимое усиление, потому что мужчины деградировали и слабели, а прекрасный пол всё дальше и дальше уходил от своего предназначения. Одна чаша весов планомерно опускалась, другая поднималась. В результате было нарушено равновесие. Женщины надумали себе, что стирать, готовить, воспитывать детей — это мелко плавать, а делать карьеру, самостоятельно зарабатывать деньги, быть независимой — это летать высоко. Один уже взлетел высоко. Его звали Икаром. Все знают, куда он залетел.
— Куда?
— Прямиком на тот свет. Он залетел на тот свет, мама. Это был конкретный залёт, потому что однажды ему пригрезилось, что быть человеком — это не то, а вот птичкой — самое то. Он не стал птичкой и перестал быть человеком.
— Кем же он стал?
— Легендарным трупом, мама. То же самое ожидает всех женщин, которые захотят носить мужские брюки. Впрочем, как и мужчин, которые пожелают примерить на себя женское платье. Утрирую, но смысл, думаю, тебе понятен.
— Ты — жёноненавистник.