Дхана и иные миры
Шрифт:
Утро встретило росой и солнцем. Всё семейство выбралось из норы на полянку. Трое лисят увлечённо гонялись друг за другом и радостно приняли его в свою игру. Он был самым неуклюжим из всех. Много раз его укусили, прежде чем он догадался опуститься на четвереньки и сам легонько укусить пробегавшего лисёнка. Мама лиса лежала в отдалении и напряжённо глядела куда-то. Он подошёл и тоже уставился в ту сторону. Там было что-то большое и сердитое.
— Он проснулся, — сказала мысленно ему лиса, — голодный и злой. Он сейчас не разбирает, если найдёт нас, спросонок всех съест! Как я мышей.
Кто-то там тяжело ворочался и скрёб землю, затем начал приближаться.
— Надо бежать, — сказала лиса, тявкнула лисятам и подхватила одного из них за шиворот. Он схватил под мышки двух оставшихся, и они побежали. Через кусты, на твёрдую дорогу, вдоль по камням, затем в ручей… и ползком через чащу колючих кустов. Потом ещё долго шли за мамой-лисой, пока не добрались до другой норы. Эта нора была в ложбинке на высоком берегу большой реки. Остаток дня отсыпались, а вечером мама-лиса убежала, а он опять грел маленьких испуганных лисят.
Так началась его новая жизнь, как он потом вспоминал, самая счастливая из всех. Обнимая свою маму-лису, он чувствовал её искреннюю любовь, она его кормила молоком и мышами. А самое главное, она умела с ним мысленно говорить. Он впервые в жизни мог поговорить с любимым и любящим существом. Лисьи слова были всегда кратки и конкретны:
— Вон жук, жёсткий — съешь? Тогда я.
А он, включая своё ощущение, указывал.
— Там мышь! — показывая маме образ мыши под землёй. Мама делала стойку и прыгала точно туда, куда он указывал, вытаскивая из-под земли пищащую и вкусную мышь.
Чутьё лисы было гораздо лучше, чем у него, но он мог и без чутья видеть запах мысли всех, кто был рядом, а порою и вдали. Всё время он с опаской наблюдал за тем большим и сердитым, от которого они бежали… Но пока тот был вдали и не приближался. А в какой-то момент мама-лиса сказала, что тот — уже сыт и не опасен!
Так наступило весёлое лето, время игр и изобилия. Он катался с лисятами с обрыва вниз к воде, временами плюхаясь в воду. Не умея плавать, он подражал лисятам, бил лапами по воде и опять взбирался на скользкий берег… и снова — в воду. Вместе с лисятами учился охотиться и бесшумно бегать по лесу… Казалось, любви и нежности его мамы-лисы нет предела. Он был по-настоящему счастлив!
Но всё кончается. Однажды перед норой появился большой рыжий лис с чёрной полосой вдоль хребта. Мама-лиса испуганно замерла, пока красавец лис придирчиво осматривал её потомство. Он почувствовал, что лису он совсем не нравится. Лис поравнялся с ним, поднял ногу, окатил горячей струёй, сморщил нос и отвернулся.
Затем независимо убежал в лес. Мама-лиса тяжко вздохнула и побежала следом. С этого момента характер мамы изменился. Она уже не приносила им мышей. Не звала поиграть, а вернувшись домой, покусывала за ноги, как бы говоря.
— Вы ещё здесь? Неужели не понимаете, что вам пора!
Один за другим лисята убегали и уже не возвращались домой. Скоро остался только он один. В очередной раз вернувшись в нору, лиса задумчиво остановила на нём свой взгляд, забыв даже в очередной раз укусить. Он чувствовал, что лиса действительно в затруднении… Как бы спрашивала его, — кто же ты, на самом деле? И зачем ты здесь?
Наконец, решилась и мысленно позвала за собою. Долго бежали вдоль реки, пока не увидели дорогу и мост. Лиса вывела его на мост и больно укусила за ногу. Он вышел на дорогу, оглянулся на свою любимую маму-лису. Но та сердито зарычала. Тогда он встал на обе ноги и, не оглядываясь, пошёл вперёд. Он понял, что прошлая жизнь окончена, и что у него начинается новая неведомая жизнь.
Из дневника Розы
Третий год дкс (до конца света) был для меня очень тяжёлым. Я оказалась единственной на всём Земном шаре, кто мог обеспечивать связь между многочисленными изолированными группами телепатов, оставшимися в живых после войны. Надо было налаживать хоть какую упорядоченную жизнь, спасать от голода тех, кто выжил. Ещё необходимо было координировать борьбу против ставленников Упыга. Организованные военные действия прекратились, но многочисленные группы боевиков до сих пор терроризировали население. Впрочем, уничтожением таких групп занимались люди Саида и достаточно успешно, на мою долю оставалась только связь. И главное — связь с Радеком и Любой, которые прочно обосновались в «клубе 13-и» где-то на островах на юге. Сами они не могли передавать какую-либо информацию, так как находились под постоянным мысленным контролем со стороны Упыга и его помощников, так что мне приходилось каждый раз подключаться к их мозгам, что было весьма непросто, даже для меня, и считывать самостоятельно нужную информацию о тех или иных «пакостях» Упыга.
Кстати, в это же время удалось и выдворить самого Упыга из его загородной резиденции. Выдворили его банальным способом, доказав, что он живёт по фальшивым документам. На взгляд обычного обывателя — это был заурядный судебный процесс. Вот только присутствовали на этом процессе более сотни телепатов, собранных со всей страны, которые противодействовали любым попыткам Упыга повлиять на ход разбирательства. Упыг уехал на остров в «клуб 13-и». Смешно, но и там он решил сохранять инкогнито. Упыг обосновался на острове, как престарелый дедушка Радека и Любы, так что, кроме них двоих, никто и не подозревал, что неприметный дедушка является руководителем всей системы. Несмотря на удалённость острова, деятельность Упыга продолжала представлять для нас серьёзную опасность. Радек и Люба передавали, что был реализован некий секретный план по уничтожению нашей телепатической сети. Действительно, в последние дни стали замолкать мои связные в разных точках Земли, невидимая смерть настигала их ночью, виновных найти не могли.
Жизнь нашего госпитального посёлка тоже была весьма непростой. И полторы сотни младенцев с разноязычными матерями, привезённые отцом Иоанном не облегчали ситуацию. Борьба с голодом шла по двум направлениям: во-первых расширялось производство бактериального препарата с Дханы, позволяющего человеку усваивать грубую клетчатку, во-вторых разрабатывались новые пищевые концентраты, основанные на том же препарате в смеси с естественными добавками, как-то планктон, трава, грибы… Все эти новые технологии приходилось внедрять в различных странах, с разными вкусовыми предпочтениями. Как телепата-полиглота на эту работу пришлось поставить отца Иоанна, который теперь мотался по всему Земному шару на личном самолёте, сжигая последние тонны бензина. Промышленность была загублена войной. Добыча нефти почти прекратилась. Оставшиеся в живых требовали еды и тепла, а мы могли предложить только таблетки, концентраты да программу закаливания от холода.
Всё это я должна была лично координировать, а мой милый днём и ночью пропадал в им же самим организованном детском доме для летающих детей — слава Богу, пока ни один у него не улетел и не потерялся. Кроме того, со дня на день я должна была рожать свою третью дочку — Раису… Вся надежда была на помощь моей названной матери, цыганки Деллы. Как заботилась она обо мне и моей дочке Вале в годы войны!! Я так и не решилась сказать ей, что я не родная её дочь. И вот — страшное несчастье — Деллу нашли убитой прямо около нашего дома. Как мог проникнуть убийца в наш посёлок, охраняемый сотней телепатов? Кроме того, непрекращающиеся «соединение четырёх» должно было бы «выжечь мозги» любому злодею, приблизившемуся к нам ближе 4-х километров. Сам УЫЫ и то поостерёгся бы приблизиться к нам!! К сожалению, собственных криминалистов у нас не было, а вызывать их из города, где подобные убийства случались чуть ли не ежедневно, было бы просто смешно. Надо сказать, что люди мало изменились во время войны, лучшие из них спасались на «островках», вроде нашего, защищённых от происков зла телепатическими «соединениями четырёх». Оставшиеся в городах выживали, как могли, не брезгуя грабежами и убийствами. Я думаю, что города бы и вовсе вымерли, если бы местные бандиты не организовывали кое-какую защиту крестьянских обозов с продовольствием… Впрочем, всё это было далеко от меня…