Диагноз: Любовь
Шрифт:
Алисия смотрела на моего брата с таким выражением на лице, что я невольно отодвинулась, не желая попадать в ту волну, которая покатилась от нее.
«Любовь и секс, — подумала я, взглянув на Мэттью. — То, что помогает преодолеть пропасть между ними».
Диотима потянулась за книгой «Анна из Грин Гэйблз».
— Мой вклад будет небольшим, — сказала она, раскрывая заложенную страницу и начиная читать: «Родственные души не настолько редки, как мне раньше казалось. И как прекрасно сознавать, что их так много в этом мире».
Следующим был Эд, который пристроил гитару на колене и достал из кармана
— Это из стихотворения Сильвии Плат [53] , — пояснил он.
Как клоуну, веселее на руках, Вверх ногами к звездам, луно-черепом… С жабрами, как у рыбы. Здравым смыслом Не воспринимая обычай младенца. Катушкою намотанный в себе, Тралящий свою темень по-совиному [54] .53
Поэтесса, автор романтических исповедальных стихов. В 1982 году была удостоена Пулитцеровской премии.
54
Перевод Татьяны Ретивовой.
— Сильвия Плат? Если не ошибаюсь, она засунула голову в духовку и отравилась газом, — вспомнила Роксана. — Или это была передозировка? Когда-то я помнила. А теперь… билирубин.
Эд неопределенно пожал плечами.
— Так или иначе, это сказано про Макса.
С вежливым поклоном Мэттью начал следующее выступление, решив прочитать, как он выразился, «немножко из поэзии Мэри Оливер».
Когда все кончится, я лишь хочу сказать: Я нареченный, и весь мир в моих ладонях…Когда Мэттью сел, я шепнула ему, что ожидала от него чего-то из английской поэзии. После Мэттью настала очередь Алисии, которая поднялась и продекламировала отрывок из «Воспитания уверенности в себе» Эмерсона. У меня было такое чувство, что она чересчур старается. Оставалось надеяться, что Глория Ньютон-Блю не вызовет полицию за шум и нарушение порядка.
— «Верь в себя! — взывала к нам Алисия. — Каждое сердце вибрирует, как натянутая стальная струна. Найди место в жизни, которое предназначено тебе провидением в обществе твоих сверстников, и не забывай учиться на прошлом. Великие люди, которые с детства отличались гениальностью, не забывали об этом, они изменяли само понятие вечности, понимали изменчивость мира и осознавали, что все в их руках, посвятив изменению мира свою жизнь».
— Может, ему суждено вырасти диктатором? — задумчиво предположила Роксана.
Не обращая внимания на ее слова, Алисия продолжала чтение. При этом она повысила голос, словно пыталась докричаться до всей аудитории, и отчаянно жестикулировала.
— «Непонимание — любимое оружие дураков! Что плохого в том, что тебя не понимают? Не понимали Пифагора, Сократа, Иисуса, Лютера, Коперника, Галилея и Ньютона, не понимали всех мудрых мира сего. Быть великим означает быть непонятым».
Роксана состроила гримасу.
— Извини, но… Я не хочу, чтобы Макс так страдал. Я хочу, чтобы его окружали добро и понимание.
Эд беззвучно присвистнул и сказал:
— Несогласие масс.
— Отцепитесь от меня, — огрызнулась Алисия. Она захлопнула книгу и решительно произнесла: — Все, с меня хватит.
Возникло неловкое молчание. Я раздумывала, стоит ли мне попросить Алисию передать мне книгу, чтобы я могла зачитать еще несколько строк.
— Ты точно закончила? — неуверенно спросила Роксана. — Я не хочу говорить до тех пор, пока все не выскажут своих пожеланий.
— Твоя очередь, Роксана, — пробормотала Алисия. — Давай, не стесняйся.
Роксана обвела нас взглядом и, прочитав подтверждение в наших глазах, обратилась к моему брату:
— Во-первых, я хочу сказать Бену, что это было прекрасно. По велению сердца или по здравому размышлению, но сегодня ты сделал меня действительно счастливой. И все вы, ваши слова… Я очень благодарна вам. Даже тебе, Алисия, — добавила она, потянувшись, чтобы пожать Алисии руку. — Я действительно оценила твое выступление.
Алисия покачала головой, словно не веря, и неожиданно захихикала.
— Я хочу вспомнить строки из поэмы Риты Дав, — продолжила Роксана и начала читать по памяти:
Я слышу шум пауков и крыльев, Что оживляет тишину склепов, Разматывает каждый узел горя, Затянутый с нашим упорством.Она сглотнула и оглянулась на внука.
— Я молюсь, чтобы Макс никогда не просыпался от шума пауков и крыльев.
После этого Бен сказал несколько слов о воде, побеждающей огонь, и о духе, парящем над водами, и мы опустили голенького Макса, который вопил и брыкался, в чашу с водой. Бен смочил пальцы водой и нарисовал крест на лбу Макса, получив от малыша удар по рукам, сопровождавшийся очередным громким воплем.
— Теперь нам следует заключить договор о том, что, где бы мы ни были, мы всегда сохраним веру, любовь и доверие и передадим это Максу.
А потом мы пели — точнее, пели все, кроме меня, — песни «Криденс Клиэруотер Ревайвл», «Кросби», Стиллса, Нэша и Кэта Стивенса. А я все крепче и крепче сжимала подлокотники стула, чтобы удержать в себе свою агонию. Как они могут петь, если знают, что все уже никогда не будет, как прежде? Я уеду отсюда. Роксана покинет эту землю. Макс очень скоро подрастет. И даже если мы когда-нибудь возвратимся сюда, нам не вернуть этот момент.
Песня «Мертвый вторник» закончилась, но всем хотелось продолжения.
Ди предложила спеть «Слишком молодой, чтобы…», и мне это показалось жестоким намеком. Как я смогу, глядя на Роксану, петь: «Ты хочешь, чтобы они жили вечно, и знаешь, что они не смогут…»
Мой брат уставился на меня, пытаясь понять, что происходит в моей голове.
— Холли, а ведь ты еще не говорила, — словно прозрев, напомнил мне Бен.
— Как мы умудрились пропустить выступление Холли? — воскликнула Алисия.