Диалоги
Шрифт:
Сократ.А когда враг наступает, одни трусы огорчаются или храбрые тоже?
Калликл.И те, и другие.
Сократ.Одинаково?
Калликл.Пожалуй, трусы больше.
Сократ.А когда враг отступает – они больше радуются?
Калликл.Пожалуй.
c
Сократ.Значит, огорчаются и радуются неразумные и разумные, трусливые и мужественные примерно одинаково, по твоим словам,
Калликл.Согласен.
Сократ.Но при этом разумные и мужественные хороши, а трусливые и неразумные – плохи?
Калликл.Да.
Сократ.Стало быть, и хорошие, и плохие радуются и огорчаются примерно одинаково?
Калликл.Согласен.
Сократ.Тогда не одинаково ли примерно хороши и плохи хорошие и плохие? Или даже плохие более хороши?
d
Калликл.Клянусь Зевсом, я тебя не понимаю.
Сократ.Не понимаешь, что хорошие, по твоим же словам, зовутся хорошими в силу присущего им блага, а плохие – плохими в силу присущего им зла и что удовольствия – это благо, а страдания – зло?
Калликл.Нет, это я понимаю.
Сократ.Значит, в тех, кто радуется, есть благо – удовольствие, – если они на самом деле радуются?
Калликл.Как же иначе!
Сократ.И значит, раз в них есть благо, они хороши, те, кто радуется?
Калликл.Да.
Сократ.Пойдем далее. В тех, кто огорчается, нет ли зла – страданий?
e
Калликл.Есть.
Сократ.Ты утверждаешь, что плохие плохи оттого, что им присуще зло. Или ты уже этого не утверждаешь?
Калликл.Нет, утверждаю.
Сократ.Значит, хорошие – это те, кто радуется, а плохие – кто огорчается?
Калликл.Совершенно верно.
Сократ.И кто больше – те более [хороши], кто меньше – менее, а кто одинаково – одинаково?
Калликл.Да.
Сократ.Ты, значит, утверждаешь, что разумные и неразумные, трусливые и мужественные радуются и огорчаются примерно одинаково или даже трусливые больше?
Калликл.Да, верно.
499
Сократ.Теперь сообрази вместе со мною, что следует из того, на чем мы согласились: ведь, как говорится, и дважды, и трижды прекрасно повторить прекрасное [50]. Мы утверждаем, что хороший – это разумный и мужественный. Так?
Калликл.Так.
Сократ.А что плохой – это неразумный и трусливый?
Калликл.Вот именно.
Сократ.А
Калликл.Да.
Сократ.А плохой – кто огорчается?
Калликл.Непременно.
Сократ.И огорчаются, и радуются хороший и плохой одинаково, а может быть, плохой даже больше?
Калликл.Да.
b
Сократ.Стало быть, плохой с хорошим оказываются одинаково плохи и одинаково хороши или плохой даже лучше? Не такое ли получается следствие (вместе со всеми прежними, конечно), если утверждать, что удовольствия и благо – одно и то же? Неизбежно получается, Калликл, как по-твоему?
Калликл.Я уже давно слушаю тебя, Сократ, и все поддакиваю, а сам думаю вот про что: если кто уступает тебе в чем-нибудь хотя бы только шутя, ты все равно радуешься, как мальчишка. Будто ты не знаешь, что и я, и любой другой прекрасно отличаем лучшие удовольствия от худших!
c
Сократ.Ай-ай-ай, Калликл, какой же ты коварный! Водишь меня за нос, как мальчика: то говоришь одно, то совсем другое. Вот уж не думал сначала, что ты нарочно станешь меня обманывать, раз ты мне друг! Но я вижу, что ошибся, придется, верно, по старинной пословице, сделать веселое лицо и брать, что дают [51]. Сколько я понимаю, ты теперь утверждаешь, что бывают удовольствия хорошие, а бывают и плохие. Так?
d
Калликл.Да.
Сократ.Хорошие – это, наверное, полезные, а плохие – вредные?
Калликл.Именно.
Сократ.А полезные – это те, что приносят какое-нибудь благо, плохие – те, что приносят зло?
Калликл.Да.
Сократ.Ты имеешь в виду примерно те же удовольствия, какие мы недавно называли, говоря о телесных [радостях] от еды и питья, – что одни из них приносят телу здоровье, или силу, или иное доброе свойство и что эти удовольствия хороши, а противоположные им плохи?
Калликл.Совершенно верно.
e
Сократ.Значит, и страдания точно так же – одни хороши, другие скверны?
Калликл.Как же иначе!
Сократ.И значит, полезные удовольствия и страдания нужно отыскивать, ловить?
Калликл.Конечно.
Сократ.А скверные не нужно?
Калликл.Ясно, что нет.
Сократ.Верно, потому что все должно делаться ради блага, как мы рассудили, если ты помнишь, – я и Пол. Не присоединишься ли и ты к нашему суждению, что у всех действий цель одна —