Диаммара
Шрифт:
— Это безнадежно, — пробормотал наконец меченосец. — Здесь слишком тесно, и у нас нет хорошего лекаря. О чем только думают Янис с Тарналом! Как будто у них одних горе. Они должны быть здесь — в конце концов, это же их люди, — а не отсиживаться в теплых каютах!
Ваннор слышал шум, доносящийся с палубы, но не обращал на него внимания. Мысли его были далеко отсюда. Держа за руку Занну, которая наконец заснула, он вспоминал Дульсину и с горечью думал о том, скольких счастливых дней лишил себя
— Папа, пап? — Голос Мартека вывел Ваннора из задумчивости. Мальчуган, прижимая к себе белую собачку Эмми, стоял перед Тарналом, который, сгорбившись, сидел за столом, уронив голову на руки. Мальчик подергал отца за рукав, но Тарнал не отозвался.
Жалость к ребенку заставила Ваннора забыть о собственном горе. Бедный Мартек — он потерял сегодня брата, а ни у кого нет на него времени.
— Что-то случилось, Мартек? Скажи дедушке. Ты голодный?
Малыш покачал головой.
— Дедушка, когда Воланд вернется? На мгновение Ваннор похолодел. Он поднял мальчика и посадил себе на колени.
— Воланду пришлось уйти, — мягко сказал он. — Воланд умер, Мартек. Он не может вернуться.
— Но где он? Почему? Я могу пойти туда, где он сейчас? По спине Ваннора пробежали мурашки. Он обнял внука, моля богов, чтобы его наивное желание паче чаяния не исполнилось.
— Воланд ушел далеко-далеко. Он теперь с бабушкой Дульсиной. Они ушли вместе.
— И они не смогут вернуться? Никогда-никогда? Но так же нечестно! Я хочу с Воландом! Почему им пришлось уйти?
— Нам всем в свое время придется уйти, — объяснил Ваннор. — Раньше или позже каждый из нас отправится в дальний путь, но только каждому свой черед. Тебе повезло, Мартек, ты останешься здесь, с папой, мамой и со мной. Я знаю, ты будешь скучать по своему брату, но придет время, и ты увидишь его, я в этом уверен.
— Когда?
— Этого я не знаю.
— А Воланд будет по мне скучать?
— Конечно, будет. Вы оба росли храбрецами. Как ты думаешь, сумеешь ли ты быть таким же храбрым?
— Таким же, как папа?
Со стороны стола послышался странный звук. Ван-нор поднял голову: Тарнал выпрямился и вытирал слезы рукавом.
— Надеюсь, ты будешь храбрее меня, мой мальчик, — тихо сказал он, протянув сыну руки.
— Храбрее тебя никого нет на свете. — Мартек вскарабкался отцу на колени. Тарнал обнял сына и посмотрел на Ваннора с признательностью.
— Спасибо, — прошептал он. Белая собака, увидев, что все о ней позабыли, начала повизгивать. От этого звука Ваннору почему-то стало не по себе.
— Мартек, — сказал он. — Почему Снежинка тут сидит? Она разбудит твою маму… Мальчик посмотрел на собаку.
— Ой, я и забыл! Дядя Янис сказал, что я могу ее взять. Можно, пап?
Что? Янис отдал Мартеку любимую собаку своей жены? Ваннору стало еще больше не по себе.
— Мартек, — осторожно спросил он. — Что именно сказал тебе дядя Янис? И когда это было?
Мальчик нахмурился, стараясь вспомнить.
— Он сидел в трюме. Он плакал. Он сказал, чтобы я присматривал за Снежинкой, потому что он не сможет. Он сказал, что пойдет искать тетю Эмми.
— Проклятие! — Тарнал стряхнул изумленного сына с колен и ринулся к двери, но Ваннор его опередил. Они вместе подбежали к люку, и Тарнал, оставив купца снаружи, полез в трюм. Фонарь выхватил из темноты большое красное пятно на полу. Тарнал поднял голову и посмотрел на Ваннора горьким тоскливым взглядом.
— Не надо спускаться, Ваннор. Слишком поздно. — Он помолчал, и купец увидел на лице зятя выражение мрачной решимости. — Судя по всему, теперь я должен стать предводителем Ночных Пиратов. Ну что ж, за дело! — И, не говоря больше ничего, он начал взбираться по лестнице.
— Прощай, Теллас! Надеюсь, мы еще увидимся.
— Прощай, Эфировидец. Скрепи свое сердце. Помни — те, кто владеет магией, живут долго, и многое еще может произойти. Кто знает, быть может, однажды твои мечты станут явью.
— Вот уж не думаю.
— Ну что ж, время покажет. Да сопутствует тебе удача, друг мой!
«О чем это они?» — гадала Ориэлла, пока Чайм взбирался по веревочной лестнице, которую им спустили с корабля.
— Оставь свое любопытство, маленькая, — это тебя не касается, — хихикнул Теллас. — Во всяком случае, не сейчас. Ориэлла вздохнула:
— Как жалко, что мы не успели поговорить. Вечно мы встречаемся, только чтобы сказать друг другу «до свидания».
— Э, зато как радостна сама встреча! Хорошо, что ты собираешься вернуть Чашу Жизни Владыке Мертвых. Ты дала мне надежду. Очень может быть, что мой народ, узнав, как мудро и бескорыстно ты поступила, поймет, что я не зря доверял тебе, и моему изгнанию придет конец.
— Я тоже на это надеюсь. Жезлом Земли я распорядилась не слишком разумно, а с Мечом вообще вышло ужасно. — По пути Ориэлла успела рассказать обо всем левиафану.
— Да, это так. Но ты осознала свои ошибки и не станешь их умножать. Я вижу, что твои помыслы по-прежнему чисты, дочь моя. Иди туда, куда ведет тебя сердце, и все будет хорошо.
Левиафан простился с ней и поплыл прочь, но его последние слова еще долго звучали у нее в голове.
Поднявшись на палубу «Неспящего», она увидела Tap-нала, который отдавал матросам какие-то распоряжения. Прежде чем Ориэлла успела произнести слова соболезнования, он взял ее за руку и отвел в сторонку, подальше от чужих ушей.
— Пожалуйста, Ориэлла, помоги Занне. Я знаю, как она тебя уважает… — Тарнал оборвал себя на полуслове и, помрачнев, заговорил снова:
— Она просто сидит в каюте, иногда начинает плакать, но ничего не говорит и как будто не слышит. Она мужественная женщина, но Дульсина умерла, и Воланд, а сегодня утром — Янис… Девочкой она была в него влюблена. На нее так много горя обрушилось в одночасье…
— Хорошо, Тарнал. — Ориэлла знала, как ему дорога Занна. — Я пойду поговорю с ней. Не волнуйся, я знаю: она — сильная женщина.