Диана де Пуатье
Шрифт:
Почти чудесное избавление Сен-Валье от смертной казни не замедлило породить мрачную легенду, на которую тотчас откликнулся парижский буржуа: «И ходили слухи, будто означенный сеньор Сен-Валье угрожал королю в отсутствие оного убийством за то, что тот лишил девственности его дочь, принудив, как говорят, силой, и по этой же причине оказался он в подобном положении. И не вмешайся его зять, Великий Сенешаль Нормандии, быть бы тому Сен-Валье обезглавленным» [129] . По словам историка Этьена Паскье, отец Дианы якобы, несмотря ни на что, пал жертвой королевской ненависти от «горячки Сен-Валье», внезапно поразившей его прямо на эшафоте в тот момент, когда ему предстояло выслушать приказ о помиловании, и «от коей скончался он несколько дней спустя» [130] . Версия, разумеется, абсолютно ложная. Легенда об изнасиловании Дианы или, по крайней мере, о принесенной ею жертве оказалась весьма живучей и была увековечена не только в трудах Брантома, но также и в произведениях множества других писателей вплоть до эпохи романтизма [131] .
129
«Journal d’un bourgeois de Paris»,ук.
130
Е. Pasquier, «Les recherches de la France»,Paris, 1621, кн. VII, стр. 825. Ср. комментарии F.-A. Mignet. ук. соч., т. I, стр. 493 n° 2.
131
См. цитаты, приводимые G. Guiffrey, (1867) ук. соч., стр. XV–XXI.
Брантом был самым известным среди современных ему хроникеров. Он не сумел устоять перед такой скандальной историей: «Я слыхал рассказы о знатном вельможе, приговоренном к отсекновению головы и уже возведенном на эшафот, как вдруг пришло помилование, добытое его дочерью, одной из первых придворных красавиц. И вот, сойдя с эшафота, он изрек не что иное, как такую фразу: „Да упасет Господь благое лоно моей дочери, столь удачно меня вызволившее“» [132] .
132
Brant^ome (P. de Bourdelle, seigneur de), «Recueil des dames, po'esies et tombeaux»,II, I, 'ed. E. Vaucheret, Paris, 1991, стр. 302.
Позже Соваль повторил этот анекдот в своих «Любовных похождениях королей Франции» [133] . Но другие современники Брантома, как, например, Бельфоре, объясняли успех Дианы по-иному: «Ничто так не растрогало короля, как слезы и мольбы Дианы де Пуатье, единственной дочери этого сеньора Сен-Валье, которая, выросши на службе как у королевы-матери, так и у королевы Клотильды, так расстаралась, что король даровал помилование отцу ради дочери, ибо она готова была от горя последовать за родителем, если бы правосудие лишило его жизни» [134] .
133
H. Sauvai, «Histoire et recherches des antiquit'es de la Ville de Paris»,Paris, 1724. См.: G. Guiffrey, (1867) ук. соч., стр. XV.
134
F. de Belieferest, «Les chroniques et annales de France sous le r`egne de Francois II»,Paris, 1627, vol. Il, стр. 1435 v°.
Протестант Ренье де Ла Планш, желая заклеймить Диану, преследовавшую его единоверцев, склонялся к версии о ее испорченности: «В юные годы Диана ценой своего девства купила жизнь отца сеньора Сен-Валье» [135] .
Мезерей нимало не смущаясь повторил историю, изложенную Брантомом. Будучи сторонником Бурбонов, которые вовсе не стремились воспевать нравы семейства Валуа, он писал о помиловании Сен-Валье так: «Говорят, король предоставил оное после того, как взял у Дианы, его дочери, достигшей 14 лет, самое драгоценное, что есть у девушки. Обмен весьма необременительный для того, кто ценит жизнь превыше чести» [136] .
135
L. R'egnier de La Planche, «Histoire de l''etat de la France sous le r`egne de Francois II»,Paris, 1836.
136
Fr. de M'ezeray, «Histoire de France»,Paris, 1643, нов. изд. 1830, vol. II, стр. 437 и 602; «Abr'eg'e chronologique»,Amsterdam, 1755, vol. VII, стр. 329.
Большинство более поздних биографов считают это клеветой, распространенной, вне всяких сомнений, протестантами. Тем не менее Виктор Гюго в драме «Король забавляется» подхватил досужие домыслы Брантома, де Ла Планша и Мезерея, раздув их пуще прежнего. Он сделал седобородого Сен-Валье жертвой одиозного Франциска I, который «осквернил, заклеймил, вывалял в грязи, обесчестил и погубил Диану де Пуатье, графиню де Брезе» [137] .
Историк Анри Мартен рискнул бросить тень сомнения. «Брезе, — пишет он, — первым разоблачил заговор. Мадам де Брезе, прекрасная, блестящая и ловкая Диана де Пуатье, сумела использовать эту услугу, чтобы повлиять на короля, и, несомненно, пустила в ход еще более эффективное оружие».
137
См. анализ этих вариантов изложения истории в кн.: G. Guiffrey, (1867) ук. соч., стр. XV–XXI; а также в кн.: М. de Lescure, «Les amours de Francois l-er»,Paris, 1865, стр. 221–242.
Мишле, хоть его и прельщала возможность поведать красивую историю, проявил осмотрительность: «Говорят, и это весьма вероятно, что дама, которой было 25 лет, и обладавшая притом немалым блеском,
138
J. Michelet, «Histoire de France»,vol. VII, «XVI si`ecle. La R'eforme»,Paris, 1867, стр. 159.
Гиффрей, издатель и исследователь переписки Дианы, смог доказать беспочвенность сплетни. Он обратил внимание на то. что великодушие Короля-Рыцаря делает довольно неправдоподобным гнусную сделку, якобы предложенную им графине. Брезе не был снисходительным мужем. И разве его собственный отец не убил неверную супругу, хоть в той и текла королевская кровь? Великий сенешаль никогда не позволил бы жене ввязаться в авантюру, обесчестящую как ее, так и его самого. И согласись Диана отдаться королю, уж наверняка сумела бы выпросить для отца чего-нибудь получше, чем пожизненное заключение с конфискацией всего имущества.
Долгое время в доказательство любовной связи между Франциском I и Дианой опирались на 17 любовных писем без адресата и подписи, опубликованных Эме Шампольоном-Фижаком и приписываемых Людовиком Лаланном Диане. Эта атрибуция, использованная Мишле, но подвергнутая сомнению Сен-Бёвом, была окончательно отвергнута благодаря Гиффрею. Конечно, на титуле этой стопки писем фигурирует надпись «17 писем г-жи супруги Сенешаля Дианы де Пуатье Королю Франциску I», однако она датируется XVII веком, а анализ документов доказывает, что они написаны рукой Франсуазы де Фуа, графини де Шатобриан, официальной любовницы Франциска I. Итак, это не Диана, а мадам де Шатобриан обращалась к плененному королю, вместо подписи начертав; «Писано рукой, что вместе со всем телом принадлежит Вам». Некоторые полагаются на свидетельство венецианского посла Лоренцо Контарини, сделанное в 1552 году: «Молодая, вдовая и прекрасная, она (Диана) была любима и ценима королем Франциском I и, по общему мнению, многими другими, а потом перешла в объятия короля Генриха II» [139] .
139
Письма Франсуазы де Шатобриан были опубликованы Эме Шамполион-Фижаком, «Po'esies du roi Francois I-er…»,Paris, 1847, и приписаны Диане Людовиком Лаланном, «Journal d’un bourgeois de Paris sous Francois l-er»,Paris, 1854, стр. 467. О свидетельских показаниях итальянцев ср.: L. Contarini, «Ralazione di Francia»,в кн.: E. Alberi, «Relazioni degli ambascia-tori veneti al Senate durante il secolo decimosesto»,s'erie I, vol. IV, Florence, 1860, стр. 77–78.
Но Контарини писал через 21 год после смерти великого сенешаля и передавал клеветнические слухи, порожденные успехом женщины, которой все завидовали. Диана, по его словам, уступила домогательствам Франциска между 1531 годом, когда овдовела, и 1537-м, когда Генрих стал ее любовником. Однако это время — вершина славы герцогини д’Этамп, что делает гипотезу Контарини малоправдоподобной. В крайнем случае ее можно считать отголоском россказней времен суда над Сен-Валье.
Смягчение приговора Сен-Валье тем более подчеркивало монаршее расположение к дочери и зятю обвиняемого, что король продолжал требовать суровой кары для сообщников коннетабля. Франциск I считал судей не в меру снисходительными. Явившись в Париж и воссев в роскошное королевское кресло, установленное во Дворце правосудия, он перебрал одно за другим досье с результатами следствия и упрекнул парламентариев в том, что Легьера и Бриона приговорили всего к трем годам тюремного заключения, камергера коннетабля де Кара и его канцлера Папийона не подвергли пыткам, а их имущество не было конфисковано. По его словам, Легьер и Брион после ареста ожидали, что их повесят. Монарх не мог допустить никаких поблажек и полумер в делах, столь близко касающихся его особы и королевства. Затем он потребовал вызвать в суд коннетабля Бурбона, дабы тот предстал перед его очами. Заместитель прокурора Лизе внес предложение, чтобы перебежчик и виновный в оскорблении величества мессир Бурбон, согласно воле короля, его пэров, принцев крови и членов Совета, был приговорен к обезглавливанию, его земельные владения отошли к Короне, а прочие блага подверглись конфискации. Суду были предоставлены три отсрочки с кратчайшим интервалом [140] .
140
F.-A. Mignet, ук. соч., стр. 494.
Из писем комиссии, отправленных из Блуа 17 мая 1524 года [141] , следует, что суверен вызвал в Париж четырех советников и председателей четырех парламентов — Руана, Дижона, Тулузы и Бордо, дабы те провели судебный процесс над обвиняемыми, с которыми обошлись чересчур либерально, ибо «парламентский суд Парижа не усмотрел в их действиях никаких оснований для смертного приговора» [142] .
Это отсутствие решимости у судей возвращало делу Сен-Валье его истинные пропорции, которые, в сущности, были ничтожны по сравнению с преступной изменой, совершенной коннетаблем.
141
Французская национальная библиотека, фр. рук. 3876, л. 276.
142
«Journal d’un bourgeois de Paris»,ук. соч., стр. 161.