Диана де Пуатье
Шрифт:
Звезда Гизов стояла в зените, и Диана, их родственница, грелась в лучах славы. В последний четверг накануне Великого поста, 17 февраля, купеческий старшина и эшевены Парижа устроили ужин в честь короля и герцога Гиза. Ратуша сияла праздничным убранством [522] . Стены были украшены богатыми драпировками и, как значится в решениях муниципалитета, «множеством триумфальных знамен, на которых имелись гербы короля и королевы, Монсеньора дофина, Монсеньора де Гиза, кардинала Лотарингского, Хранителя Печатей, Мадам Маргариты и Мадам де Валентинуа, с девизами по-латыни, прославляющими короля и господина герцога, в память о взятии Кале». Диана попала в число триумфаторов. Она восседала за почетным столом, к которому были допущены 26 дам из числа буржуазии, дабы вознаградить парижских нотаблей за щедрый вклад в финансирование кампании. Выгнать из зала толпу любопытных оказалось невозможно. После пиршества некоторый беспорядок, вызванный восторженными изъявлениями любви подданных к своему королю, не позволил начать представление аллегорической пьесы, написанной поэтом Жоделем, для чего был подготовлен специальный театр. Народу набилось столько, что и о танцах
522
Там же, стр. 486.
Этот парижский праздник на один вечер объединил народ и принцев, чтобы вместе порадоваться поражению англичан и воздать должное геройству герцога Гиза. Вскоре за этим последовало торжественное событие — женитьба дофина на Марии Стюарт. Этот союз являл собой наиболее надежное средство обеспечить французам поддержку шотландцев в борьбе против англичан. При этом он тесно связал семью Гизов, дядей юной королевы, с французским королевским домом. Диана, благодаря дочери тоже вошедшая в число королевской родни, ощутила, что ее престиж еще более возрос. Она присутствовала в Большом зале Нового Лувра 19 апреля 1558 года на церемонии обручения Марии и Франциска и благословения их кардиналом Лотарингским, а потом, в воскресенье 24 апреля, — на свадьбе в соборе Парижской Богоматери. После обеда и свадебного бала в епископстве двор отправился на ужин во дворец Сите: парламент освободил место, собравшись на заседание в Августинском монастыре. Королевские дети и семейство Гизов участвовали в маскарадных играх. Герцоги Орлеанский и Ангулемский, сыновья герцогов Гиза и д’Омаля, а также другие юные принцы оседлали 12 искусственных лошадок, украшенных золотой парчой и серебристой тканью, запряженных в экипажи с многочисленными пилигримами, тоже разодетыми в золото и серебро и усыпанными сверкающими каменьями. Пилигримы распевали гимны и псалмы в честь новобрачных и их свадьбы.
Затем в зал, покачиваясь как на волнах, вплыли шесть кораблей, затянутых золотой парчой и пурпурным бархатом, с серебряными парусами — все они ловко создавали иллюзию движения судна по морю. На борту каждого корабля — принц, который, делая круг по залу, выбирал даму и помогал ей подняться на мостик. Герцог Лотарингский выбрал свою невесту Клотильду Французскую, король Наваррский — королеву Жанну д’Альбре, свою супругу, герцог де Немур — принцессу Маргариту, принц де Конде — герцогиню де Гиз, король — королеву-дофину, а король-дофин — свою мать, королеву.
Следствием укрепления союза с шотландцами стал новый всплеск военных действий на Ла-Манше. Попытки Марии Тюдор объединить свой флот с нидерландским и испанским провалились из-за штормов и бурной активности нормандских корсаров.
Перемена обстоятельств позволила французам создать видимость переговоров о мире в Маркоэне близ Камбре по случаю визита герцогини Лотарингской, приехавшей повидать своего сына Карла, воспитывавшегося при французском дворе [523] . В воскресенье 16 мая в окружении мадам д’Аршо, графа д’Эгмонта и Антуана Перроно де Гранвель, министра Филиппа II, она встретилась с сыном, которого сопровождали граф де Водемон, его опекун, кардинал Лотарингский и герцог д’Омаль, его кузены, а также государственный секретарь д’Обепин. Кардинал Лотарингский выставил на первый план интересы религии и общественного спокойствия, потом упомянул о возможности территориальных уступок и брака между Елизаветой, старшей дочерью Генриха II, и доном Карлосом, принцем Астурийским, сыном Филиппа II. Кардинал предложил оставить Франции Савойю и Пьемонт, соглашаясь уступить Эммануилу-Филиберу Савойскому герцогство Миланское и графство д’Асти. В крайнем случае Генрих II мог бы пожертвовать Савойей и Брессом при условии, что сохранит Пьемонт. Зато герцог Савойский получил бы руку Маргариты Французской, сестры Генриха II. Среди территорий, которые должна отдать Испания, король Франции в первую очередь упоминал Наварру.
523
Там же, стр. 490.
Эти предложения не устраивали Гранвеля. Он отверг их и отказался даже обсуждать вопрос о принадлежности его господину герцогства Миланского и Наварры. Зато он напомнил, что Франции следует вернуть империи три епископства, герцогу Мантуанскому — Монферрат, генуэзцам — Корсику, а герцогу Флорентийскому — захваченные в Тоскане города.
Из встречи ничего не вышло, разве что Гранвель коварно подбросил кардиналу сведения о том, что перехвачено письмо от д’Андело его брату Колиньи вместе с несколькими книгами, изданными в Женеве. У испанского министра якобы не вызывало сомнений, что во Франции готовится крупное отречение от традиционной религии в пользу кальвинистской реформы, так что королю Франции самое время прекратить войну с Испанией, если он хочет установить в своем королевстве религиозный мир.
Вернувшись к Генриху II в замок Монсо, кардинал поспешил дать отчет о переговорах с Гранвелем. Д’Андело, вызванный королем, подтвердил свое полное согласие с учением Кальвина о том, что месса — профанация и гнусная людская выдумка. Король, услышав то, что для него было ужасающим кощунством, побелел от гнева, схватил со стола чашу и швырнул в д’Андело. Тяжелый предмет ранил дофина, сидевшего за королевским столом. Тогда король выхватил шпагу, намереваясь лично наказать дерзкого, но одумался и приказал своему главному камердинеру де Ла Бурдезьеру немедленно арестовать д’Андело и препроводить в Mo, епископскую тюрьму, откуда вскоре тому предстояло отправиться в королевскую крепость Мелен. Этот инцидент, укрепивший враждебность Дианы к реформе, нанес коннетаблю удар через его племянника и укрепил позиции Гизов [524] .
524
Там же, стр. 491.
Военные действия начались в июне с осады Тионвиля. Гиз находился в центре расположения войск, а герцог де Немур — в авангарде. Маршал Пьеро Строцци получил приказ по мере надобности доставлять подкрепления. Присоединившись к Гизу во время финального приступа, он был ранен из аркебузы в область сердца. Гиз предложил умирающему обеспечить себе вечное спасение, помолившись Иисусу Христу, но маршал воскликнул: «О каком Иисусе вы мне тут бормочете?! Я отрицаю Бога. Мой праздник закончен». Герцог удвоил усилия, пытаясь вернуть его на путь благочестия, умолял просить Бога о прощении, ибо «в сей же день предстанет перед Ликом Его». «Но, черт возьми, — возразил Строцци, — я буду там, куда отправляются все прочие покойники вот уже шесть тысяч лет!» И с этими полными безверия словами Строцци умер, оставив Гиза в великой скорби [525] .
525
Там же, стр. 494. О гибели Строцци рассказано в кн.: «M'emoires»de Vieilleville, 'ed. Michaud et Poujoulat, Nouvelle collection des M'emoires pour servir a l’Histoire de France, vol. IX, Paris, 1838, стр. 264–265.
Рассказ об этом отважном, а то и поучительном прощании с жизнью, достигнув двора, привел в отчаяние Екатерину: в лице кузена она потеряла неутомимого защитника своих интересов в Тоскане. Между тем военная кампания на севере бурно развивалась. Тионвиль капитулировал 23 июня, и французы заняли несколько маленьких городов. К несчастью, 13 июля маршал Поль де Терм, губернатор Кале, потерпел жестокое поражение при Гравелине.
Чтобы победить злую судьбу, французам необходимо было предпринять мощное контрнаступление в Нидерландах. С этой целью герцог Гиз присоединился к своему брату д’Омалю на границах Шампани. Обоих принцев сопровождали их наследники — старший сын герцога Гиза принц де Жуанвиль и старший сын герцога д’Омаля, который, будучи внуком Дианы, принял титул графа Сен-Валье. Одному еще не исполнилось и восьми, другому было десять лет, но оба приняли «боевое крещение» из рук де Монлюка, вручившего им копья.
В Реймсе, куда перебрался двор. Диана узнала новости о своих родственниках и друзьях. Некоторые посылали подарки: ее подруга Маргарита де Бурбон, герцогиня де Невер, отправила Диане майеннские окорока, добытые ее мужем, герцогом — губернатором Шампани. По этому поводу Диана написала письмо, признаваясь, как она ценит вкусную еду: «Мадам, сегодня получила майеннские окорока, любезно присланные вами, за что покорнейше благодарю и уверяю, что они пришлись весьма кстати, ибо я очень люблю такое мясо». Похоже, герцогиня была крайне далека от забот о ходе военных операций. Но при всем доверии к Гизам, ее волновали опасности, которым подвергался отправившийся на фронт король. Диана посылала ему образки, освященные в шартрском соборе Богоматери, и шарф своих цветов [526] .
526
J. Guiffrey, ук. соч., стр. 151–152, письмо Дианы к герцогине Неверской, Реймс, 29 июля 1558 года и стр. 224–225, письмо Генриха II к Диане, отправленное из лагеря Пьерпонт 10 августа 1558 года: «Мадам, вчера я получил ваши письма, доставленные Менардьером, а также ладанки из Нотр-Дам де Шартр; они прибыли весьма вовремя, поскольку завтра я собираюсь уехать, с тем чтобы к середине августа добраться до Мондидье, где рассчитываю на успех, чтобы быть достойным носить присланный вами шарф. Не буду ничего писать ни о наших врагах, ни о жизни в лагере, поскольку поручил рассказать обо всем лично подателю сего. В заключение хочу сообщить, что отправлю к вам Ла Менардьера в ближайшие же дни, с тем чтобы он в деталях поведал вам, как решаются вопросы относительно Седана и [герцогини де] Буйон, что позволит мне не задерживать более вашего внимания, разве только с тем, чтобы умолять вас не забывать того, который всегда любил и всегда любить будет только вас. Г.».
«Умоляю вас, моя милая, носить этот перстень в знак любви ко мне».
Ладанками из Нотр-Дам были металлические медальоны квадратной формы с отверстиями по углам, чтобы их можно было пришить к одежде. С одной стороны на них была изображена Дева с Младенцем, а с другой — ее хитон, который несут двое клириков, облаченных в стихарь; это одеяние было доставлено из Константинополя и передано в дар Шартрскому собору королем Карлом Лысым в 876 году. Считалось, что эта реликвия способна защитить от опасностей войны. В знак благодарности за эти амулеты, а также за шарф король пообещал Диане позаботиться об интересах ее дочери, герцогини де Буйон, и послал ей в подарок перстень, который добавился к многочисленным драгоценностям, подаренным Диане королем.
Генрих, обосновавшись в замке де Марше, устраивал там военные советы, пытаясь следить за продвижением своих войск, которые, форсировав Корби, заняли Амьен, дабы перекрыть испанцам путь через Сому. Обе армии разделяла равнина протяженностью пять-шесть лье. Герцог де Немур во главе части легкой кавалерии тщетно пытался выманить неприятеля из лагеря. А Эммануил-Филибер упорно придерживался оборонительной тактики. Чем полагаться на превратности военной удачи, он предпочитал предложить переговоры и, возможно, вернуть свои владения. Сам испанский король готов был согласиться на сделку. Его пленник коннетабль де Монморанси не отказался бы сыграть роль посредника. Арест д’Андело пугал следовавшим за этим неотвратимым ростом влияния его соперников Гизов. Коннетабль добился от испанцев временного освобождения под честное слово, чтобы предложить Генриху II возобновление мирных переговоров. Однако вскоре он вернулся в плен, не получив от своего господина иного ответа, кроме заверений в неизменной его любви и приязни.