Диана. Найденыш
Шрифт:
На лечение ушло полчаса. Уна осмотрела раны, теперь они выглядели старыми, будто случились много, очень много лет назад. И только проплешины на тех местах где шкура оторвана совсем и потеряна на месте битвы говорили о том, что здесь некогда были открытые раны, в которых виднелось кровавое трепещущее мясо. Хорошая работа! И Уна сделала все, что могла — в ее состоянии, конечно. Впрочем, и будучи совсем здоровой она не сделала бы больше.
Только лишь Уна закончила лечение, и тут же Кахир запросился на волю. Стоял у дверей, повизгивал, оглядываясь на Уну, и Уна не выдержала, выпустила, с наказом никуда больше не соваться и медведей из берлоги не вытаскивать. Когда Диана спросила, почему Уна так сказала Кахиру,
И наконец, Уна занялась последним, самым противным и гадким делом — нужно было избавиться от трупов в доме. Сейчас она их к проруби не потащит, для этого есть день, но убрать из комнаты совершенно необходимо.
Она обшарила карманы, пояса — собрала все ценное. Мертвецам это ни к чему, а ей пригодится. Тем более что злодеи должны ей и за разбитое стекло, и за побои, и за страх, пережитый ей, Уной, и ее дочкой. Теперь Уна всегда про себя называла Диану дочкой. Ну а как же иначе? Дочка — она дочка и есть, богами данная, желанная, как глоток воды в пустыне умирающему от жажды.
Потом настала очередь «мусора». Трупы надо вытащить на мороз и сложить под навесом, там, где поленница дров. Когда восстановит силы — сбросит их в прорубь, под лед, ракам с налимами на корм. А куда их еще девать? Копать яму в мерзлой земле? Нет уж… пускай плывут по течению. Текучая вода уносит все темное, злое, вот пусть унесет и этих мразей. А в лесу оставлять нельзя — привлечет зверье, волков всяких. Оно может для Кахира и хорошо — погонять всякую там дичь, но на самом деле ничего хорошего в этом нет, так как волки могут сунуться и к дому, а тут маленький ребенок. Да и она, Уна, не желает постоянно оглядываться, ожидая нападения.
М-да… постоянно оглядываться очень не хочется. Один ведь ушел! И можно сказать самый из них подлый и опасный! Это он навел разбойников на Уну! И ведь все понятно, как оно получилось — Шелег хотел отомстить Уне за унижение, за то, что ему пришлось уйти из деревни. Он считает, что это она в том виновата. Не его подлые и лживые речи, а она, которая прилюдно его унизила. Так вот: он напел разбойникам, что у нее имеются какие-то мифические сокровища, они и рады были услышать эту чушь.
Хотя… ведь на самом деле были! Одно только кольцо, которое осталось у нее с инициации стоит целое состояние. А еще — десять золотых. Для бедных это очень крупная сумма денег! И серебро. Так что…
Уна, скорее всего, отдала бы им деньги — хотя бы для того, чтобы все поскорее закончилось. А закончится оно могло только одним — смертью. За то, что разбойники сделали, стража казнила бы их на месте, без суда и следствия. А если бы их поймали и сдали власти — результат тот же, только после долгого мучительного допроса и скорого суда. Потому-то разбойники жертв и свидетелей всегда и гарантированно убирают.
Вообще, происшедшее было очень странно. Что разбойникам делать в этом глухом углу? Как они вообще сюда попали?! Здесь нет крупного проезжего тракта — тракт начинается из Шанталя и тянется дальше на юг. Тут нечего ловить! Некого грабить! То есть — нет караванов, которые можно ограбить, а грабить обычных жителей деревни очень даже чревато. Лесорубы отличаются могучим сложением, а плюс ко всему — дурным нравом и нежеланием отдавать даже медную монетку тому, кто этого не заслуживает. Драться будут до последнего, и свое не отдадут. А смысл биться насмерть за две-три серебрушки и ношеную одежонку? Это не караван с купеческой кубышкой растрясти! И вот они забрались сюда, к лекарке, позволили увлечь себя какому-то рыжему придурку, позволили себе поверить его россказням! Ведь про золотые монеты Уны он точно ничего не знал!
Видно, шибко их припекло. Может на тракте какие-то гонения на разбойников? Когда Империя начинает массовые акции по очистке дорог от такой вот человеческой грязи, разбойники начинают разбегаться в разные стороны, ища убежища в самых что ни на есть глухих углах, чтобы переждав, снова вернуться к своему выгодному промыслу.
Хотя… в чем выгода? В конце концов — их или убивают, или же они оказываются на конце веревки или плахе палача. Два-три года самое большее — и ты покойник. Интересно, каким ветром занесло к разбойникам Шелега? Он же вроде устроился в охрану караванов! Парень здоровенный, сильный — как все лесорубы — какая кривая дорожка вывела его в разбойничье логово? Когда-нибудь может и узнает — если встретит. И тогда спросит его по-полной! Он узнает, что лекарка может не только лечить…
Тащить трупы было не только трудно, но и невероятно противно. Во-первых, мертвецы почему-то сильно прибавляют в весе, делаются неподъемными — Уна слышала про такое дело, но впервые в этом убедилась именно сейчас. Уна была сильной девушкой, даже неожиданно сильной для ее габаритов и внешности, но чтобы сдвинуть с места и протащить через комнату, коридор и по ступенькам труп вожака — крупного, кряжистого мужчину — ей пришлось напрячь все свои силы, и дважды она едва не упала без чувств. Да, ее самочувствие оставляло желать лучшего, она ослабла после побоев, но все-таки этот негодяй был для нее слишком тяжел.
А во-вторых, тащить его было трудно потому, что труп представлял из себя подобие фарша, наложенного в футляр из кожи. Внутри этого футляра не было ничего целого! Желе из костей, мяса, крови и внутренностей! Когда Уна взялась за его ноги — женщину чуть не вырвало. Ноги были мягкими! И стоило нажать, вся эта красная желеобразная масса начинала сочиться из всех естественных и приобретенных дырок, оставляя на полу черно-красные полоски вонючей слизи.
Уна даже загнала Диану на печку, чтобы та не видела, как она таскает трупы. Но девчонка все равно подглядывала сквозь щелку между занавеской и печкой. Любопытная сорока! Уне сейчас не до нее — пусть глядит, демоница… теперь-то уже все равно.
Вообще, такое состояние тел разбойников было даже на руку Уне — в реке тела быстро распадутся на кусочки и будут растащены речным населением. Никаких следов — кроме оставшегося Уне оружия, кое-какой одежды (в хозяйстве все сгодится!) и разбитого окна, о котором придется как-то объяснять стекольщику. Придумает что-нибудь… но не сегодня. Сегодня — убрать мусор.
И все-таки пришлось таскать трупы к реке, на лед. Подумала, подумала… ну а чем лучше, если она оставит их под навесом? Опять же — зверье привлекать! Избавиться от кровавого мяса надо как можно быстрее. Так что наплевать на самочувствие — вперед, работай, принцесса! Такая у тебя теперь жизнь!
Уна уселась в позу «Чаша», вошла в транс и начала накачивать себя энергией. Она знала, что завтра ей это все аукнется, но ей нужно было себя взбодрить. Она уже входила в транс, когда дралась с разбойниками — потому сейчас себя так плохо чувствовала. Откат! Но сейчас ей было необходимо взбодриться. Потому — альтернативы нет.
Силы прилили, организм перешел на другой уровень восприятия действительности. Почти ушла боль (вернее — перестала быть такой резкой), ноги и руки окрепли, мысли очистились. И дело пошло быстрее. Скоро все четыре трупа лежали возле замерзшей проруби — голые и похожие на раздувшиеся бесформенные пироги. Пока тащила за ноги, все желе в «футляре» собралось в районе груди и живота, а ноги стали пустыми кожаными чехлами, так что выглядело это все просто ужасно. Если бы Уна не находилась в состоянии полусна-полутранса — ее бы точно вырвало.