Диана. Найденыш
Шрифт:
Мужчина зарыдал как ребенок, лишенный игрушки, а потом схватил кружку и опрокинул ее содержимое себе в глотку. А потом добавил:
— Заявлю на нее в стражу, как только в город попаду! Черное колдовство! Сжечь ведьму! Сжечь!
— Мразь! — негромко, но веско и яростно сказал Нулан — Какая мразь!
— Да, да, паренек! — подхватил его слова незнакомец с распухшим носом — Она мразь! Самая настоящая мразь! Ползала голая передо мной, на коленях чмокала, а теперь я ей не хорош стал, этой мрази?! Тварь! Настоящая тварь!
— Ты — мразь! — холодно и ясно повторил Нулан — Ты поганая, грязная, мерзкая
И он с волнующей душу радостью врезал купцу туда, куда раньше хорошенько попал кулачок лекарки. Кулак лесоруба не чета кулачку лекарки, он раза в четыре больше, потому купец свалился со скамьи на пол, и нос его совсем уже завалился набок, заливая новый праздничный костюм и белый полушубок ярко-вишневой горячей кровью.
— Как ты посмел?! Такую женщину! Такую красавицу! Которая доверилась тебе! Как ты посмел ее поганить?! Распускать о ней грязные слухи! — кулак лесоруба молотил купца как топор в зимнее дерево, и окружающие, притихшие при виде этой расправы отчетливо слышали стук и хруст костей, ломающихся под напором тренированных тяжелым мужским трудом мускулов. Нулан не осознавал, что делает — ярость его была настолько велика, он так ненавидел этого человека, глумящегося над его, Нулана Великой Мечтой, что он не думал о последствиях и вообще ни о чем таком не думал. Вышибала, который подскочил к нему и замахнулся дубинкой — получил от Нулана такой удар, что отлетел к стене и затих, сползая по гладкой, обитой полированными досками поверхности.
Но он сделал свое дело — отвлек Нулана от его тяжелой монотонной работы и дал возможность купцу сделать то, что он тут же и сделал.
Надо отдать должное голубоглазому торгашу — он был не робкого десятка и не раз бывал в передрягах. Разбойники, которые нет-нет, да и пытались выпустить кишки «жирным» купцам, конкуренты, подстерегающие за углом, просто пьяные разборки в придорожным трактирах — все это он видел, и не раз. И вот теперь, раздолбанный всмятку кулачищами озверевшего лесоруба не только не потерял ясность мысли, а даже наоборот — протрезвел и стал соображать четко и чисто, как если бы от мыслительной способности зависела сама его жизнь. Впрочем — так оно и было. Если не придумает, как одолеть этого лесоруба — тут ему и придет конец.
Засапожный нож выскользнул из-за голенища — длинный, узкий, чуть изогнутый. Тускло блестевшее лезвие обладало бритвенной заточкой, а кончик клинка мог соревноваться в остроте с жалом шершня, который ударом в затылок сбивает человека с ног. Нож легко пробил толстый вязаный свитер, видневшийся в распахе тулупа (в трактире было жарко, даже душно), а потом с легким треском распорол и свитер, и могучие, твердые как доска мышцы брюшного пресса, остановившись только тогда, когда клинок уперся в тазовую кость.
Нулан даже не почувствовал боли — только ожог и холодок внутри живота. А еще — в штанах стало мокро и он вдруг удивленно подумал: «Я что, обмочился? Не надо было пить столько пива!». И только потом увидел сизые кольца кишок, выпавшие из страшного, обильно кровоточащего разреза. И теперь ему стало совсем не до купца.
Нулан выпрямился, придерживая выпадающие внутренности руками, не шатаясь, прямо дошел до скамьи и уселся, чувствуя, как его капля за каплей, струйка за струйкой покидает жизнь. Как-то рядом оказался Хага, что-то говоривший, всплескивавший руками, и тогда Нулан хрипло, превозмогая слабость сказал:
— Все мои деньги за вычетом расходов на похороны отправишь моей маме. Не отправишь, пропьешь — я тебя и с того света найду! И буду мучить и тебя, и всю твою родню до самого седьмого колена!
После чего его глаза закатились и он упал на скамью — неловко, голова парня вначале с громким стуком ударила по столешнице, зацепив и перевернув кувшин с принесенным ему холодным пивом, а потом уже свесилась со скамьи, да так, что было ясно — хозяину головы на этом свете уже совсем ничего не надо. Кроме достойного упокоения.
***
— Еще! Еще! — зрители хлопали по столешницам, кричали, свистели, а Уна с Дианой улыбались, обнявшись, и были так похожи, что один из зрителей не выдержал и радостно прокричал своему соседу:
— Сестры-то как хороши! Прям одно лицо! Вот это дают! Я никогда таких песен не слышал, да так красиво! Давай, Уна! Диана, давай еще!
— Это мать с дочерью! — хохотнул сосед и подмигнул — Хороша наша лекарка, да?
— А она еще и лекарка?! — вытаращил глаза тот.
— Ха-ха-ха! — громогласно захохотал кряжистый лесоруб справа, слышавший разговор — Еще, понимаешь ли! Да она недавно руку парню прирастила! А ты говоришь — еще! Она магистр, не меньше! А то и выше! Еще! Ха ха ха!
За криками сразу и не заметили, как в огромный длинный шатер вбежал мужчина и попытался что-то сказать, но его никто не слышал. Тогда он пробрался вперед, к лекарке, и начал что-то горячо говорить, размахивая руками и показывая назад, туда, откуда прибежал. Улыбка сползла с губ лекарки и она подняла руку, призывая людей к тишине. Гомон и крики как по волшебству сразу стихли.
— Люди! Этот человек говорит, что в трактире тяжело порезали молодого парня. Простите, но я лекарка и не могу оставить человека в беде. Я должна уходить. Жаль, что мы вам так мало спели, но ведь не последний день живем, правда же? Да и праздник будет длиться еще завтрашний день. Завтра я приду к вам и спою! Договорились?
Кто-то засвистел, кто-то разочарованно застонал — все веселье перебили! Как обычно людям было наплевать на беду других людей. Порезали? Его проблемы! Наказания без вины не бывает! Значит, сам навыеживался, раз получил ножик в брюхо. Или по морде. Обычно — в брюхо, потому что оно большое и мягкое. И спьяну легко попасть.
Девушка и девочка легко спрыгнули с помоста, который в общине специально для этого случая и сколотили, и уже быстрым шагом, почти бегом понеслись по улице туда, где на взгорке пыхтел и рассыпал искры своей закопченной трубой местный трактир.
Шатры ставились для праздников, на время, а трактир — он вечен. Как лесоруб не может без выпивки, так село не может жить без трактира, который является не только местом, где можно выпить кружку пива или стаканчик хлебного вина, но и клубом, в котором узнают все последние новости и встречаются с друзьями, которых в иное время может бы и не встретил. Все заняты домашними делами, хозяйством, работой, и бродить по гостям нет лишнего времени и желания.
— Хага меня звать! — задыхаясь бежал следом кряжистый низкорослый лесоруб — Это твой купчишка его порезал! Кишки выпустил!