Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
– Ты знаешь, что я была с Фердиадом, – спокойно сказала Дара. – Я была еще очень молода, а он сделал все, чтобы я в него влюбилась. Но при этом он все время держал дистанцию – ты знаешь, что я имею в виду.
Некоторое время обе молчали.
– Да, знаю. Он иначе не умеет.
– Согласись, крестная, что постель – не то место, где следует держать дистанцию.
Эмер и тут ответила не сразу. Она взяла блюдце и еще раз изучила кофейный рисунок, словно отыскивая возможность уклониться и от разговора, и от помощи.
– Допустим.
– Я видела в этом постоянную готовность прервать наши отношения. Любви, как ты понимаешь, это не способствует.
Дара все это сообщала очень осторожно, наблюдая за Эмер и старательно подбирая слова. Сейчас ей следовало подстроиться под крестную и сказать словами то, что Эмер и сама могла бы рассказать о своих отношениях с Фердиадом. Только при полнейшем сходстве любви могло быть и сходство обиды, и сходство протеста. Иначе Дара вместо союзницы рисковала приобрести врага.
– Понимаю.
– Он хотел, чтобы я была рядом, но при этом он, как бы выразиться… подчеркнуто поднимал меня до своего уровня…
Эмер кивнула. Дара шла верным путем.
– Согласись, для женщины это невыносимо.
– Соглашаюсь.
– Бывают ситуации, когда любишь, веришь, хочешь, но должна встать и УЙТИ ПЕРВОЙ. Иначе тебя больше не будет.
Эмер опустила глаза.
– Я сделала все, чтобы больше с ним не встречаться. Но на прощание он бросил мне в спину гейс. Он сказал так: сила твоя велика, но она останется с тобой, пока ты влюблена. Иссякнет любовь – иссякнет и сила! Разумеется, это меня не удержало. Я полагала, что запасы любви в женщине бесконечны. Выходит, ошиблась. А он, судя по тому, какое имя мне дали по его просьбе, готовил меня в товарищи, в сотрудники, в высший слой. И теперь он загоняет меня в угол! Он знал, что рано или поздно я из-за этого гейса лишусь силы, и хочет, чтобы я на коленях приползла к нему, понимаешь, крестная?!
Дара искренне возмутилась, выразив свое оскорбление словами, но она и слышала свой возмущенный голос со стороны, и соразмеряла накал эмоций с выражением лица Эмер.
– Так вот – ты сумела сохранить в себе способность любить, – не дождавшись ответа, но ощутив согласие и даже одобрение, продолжала Дара.
– У тебя была возможность выбрать третье посвящение, настоящий путь к тайным знаниям, настоящую работу в слое тех, кто тебе равен, общество друзей. Ты остановилась – и я тоже где-то должна была остановиться. Я хочу понять…
– Я бы никогда не могла оставаться его другом! – воскликнула Эмер. – Не от мудрости, а от бессилия я сказала «довольно»! У него уже была ты – и я хотела поставить между нами преграду! Я поставила ее, Дара, я сказала «довольно», чтобы не быть с ним рядом НИКОГДА! И я нашла, куда девать мою любовь! Вы все полагаете – я предпочла женское счастье? Да нет же! Гордость заставила меня выбрать женское счастье! Если бы не проклятая седина – я бы и дальше шла вверх, рука об руку с ним, насыщаясь то любовью, то знанием! Я оказалась выброшена на мель, но извлекла из своего поражения все, что только могла. Мне завидуют – не правда ли, крестница? Те, кто не в силах продвигаться вверх и уже не в состоянии спуститься вниз, хоть на одну ступеньку, завидуют той, которая вовремя сказала «довольно»?
– Да, крестная, – в изумлении от этого монолога произнесла Дара.
– Значит, все в порядке…
– Проклятый Фердиад…
Эмер несколько раз кивнула.
– Уж лучше бы он набросил на меня гейс королевы Медб – найти мужа без зависти, скупости и страха, – Дара усмехнулась. – Тогда у меня по крайней мере был бы один шанс из миллиона.
– Хочешь сказать, что сейчас у тебя вообще ни одного шанса?
– Похоже, что так.
Эмер ничего не ответила.
Молчание затянулось. Дара не видела на лице крестной ничего обнадеживающего. И тогда она сделала последнюю попытку.
– Если бы я все это знала, я не пришла бы к тебе за помощью, – сказала она. – Но ведь теперь мне вообще некуда идти. Лучше я утоплюсь или повешусь вместе с этим чертовым гейсом – но к нему не пойду!
Тут на ее руку легла сухая, с увядшей кожей рука Эмер.
– Я не знаю, как снять с тебя этот гейс, – сказала крестная. – Но есть женщина, которая, возможно, знает. Впрочем, женщина ли она, я сильно сомневаюсь. Ты ведь слыхала о сидах?
– Кто же о них не слыхал! – удивилась Дара, имея в виду, естественно, СВОИХ.
– Когда сиды покинули зеленые холмы и окончательно замкнулись в Другом Мире, некоторые остались. Куда они делись потом – неизвестно. Я их понимаю – они привыкли жить на грани между мирами, а выбрать окончательно Другой Мир можно только очень устав от всего, навеоно, они были слишком молоды в ту пору, когда им предстоял выбор… Какое-то время они, очевидно, хранили опустевшие холмы, потом затосковали, вышли и смешались с людьми – по крайней мере, это было бы логично… А век им отмерен долгий – стало быть, и старость их неимоверно долга. Но они могут по своему желанию уходить в Другой Мир – как и некоторые люди, кстати. Я встречалась с одной сидой, которая ушла туда гораздо позже прочих…
– Ты бывала в Другом Мире, крестная?
– Что ж тут удивительного? Знания позволяют мне это. Я отказалась от третьего посвящения, но знаний у меня не убавилось. Вот…
Эмер показала на полки с бобинами.
– Я записывала все, что передается из уст в уста. Ведь у нас, друидов, – она впервые произнесла вслух это слово, не принятое к обращению на Курсах, – при высшем посвящении записи не ведутся. Они могут попасть в дурные руки. Однако я догадалась, как обойти запрет. Я записала голоса. Мой сын так наладил технику, что только мы с ним и знаем, как заставить эти голоса звучать вразумительно. Меня ругали, когда я отказалась передавать ему знания, но я настояла на своем – хотя он и имеет силу, тайных знаний у него нет. И не будет! Мужчине они ни к чему!
Это – месть, подумала Дара, это извернувшаяся и искаженная до неузнаваемости месть Фердиаду.
– Ты искала ушедших сидов и сид в Другом Мире?
– Пробовала, но они неохотно делятся знаниями. Они не любят людей. Прошли те времена, когда друиды получили от них тайные знания. Только разве что старуха Буи… Ну, так они и старуху Буи не любят!
Эмер сняла с полки альбом, достала оттуда рисунки, сделанные острым пером и темно-зеленой тушью.
– Сиды… – прошептала Дара.