Дидро
Шрифт:
Роль Жокура в подготовке последних десяти томов статей была, разумеется, несравнима с ролью Дидро. Не мог шевалье заменить и Даламбера. И, однако, бесспорно, что этот человек сделал для «Энциклопедии» очень много. До сорока шести лет шевалье накапливал знания, теперь же щедро отдавал их. Де Жокур был истинным энциклопедистом. Он тем более заслуживает похвалы, что другие сотрудники продолжали огорчать Дидро своей нерадивостью. Ушли Морелле и Бюффон.
Он жаловался своей возлюбленной: «Я буду оставлен своей работой после пасхи или умру. Вы можете этому не поверить, но это будет так. У меня забирает очень много времени писание писем моим ленивым коллегам, чтобы их поторопить. У этих ослов такая жесткая
Месяцем раньше в том же письме, где он описывает совещание у Лебретона, Дидро возмущается гнусным заговором «всех этих Тюрго, Даламберов, Морелле и Бурджала», беспокоится, кто напишет ему статью «Опера». А «Интермедия», а «Лирика»?!
И что уж говорить о других сотрудниках «Энциклопедии», если Вольтер, которого Дидро постоянно называет «дорогим учителем и обожаемым другом», а тот — его, в свою очередь, «почитаемым учителем», тоже запаздывает и отлынивает? 29 декабря 1757 года он пишет: «Вы мне поручили статью «Историография», но я не имел и минуты свободной от статьи «История». Я думал, что сделаю ее быстрее, но исправлял слишком скоро и слишком плохо. Если у вас есть пятнадцать дней, увольте меня от «Истории». Это смешно, я сам понимаю, но я буду еще более смешон, дав плохую статью».
Правда, позже, в письме от 26 июня 1758 года, он снова заверяет Дидро: «Вы не представляете, мосье, какое удовольствие мне доставляет класть один, другой камушек в вашу великую пирамиду. Очень жаль, что обо всем касающемся метафизики и истории нельзя иной раз говорить правду…»
И все-таки он старается это делать и просит Дидро не лишать его возможности участвовать своими статьями в «экзамене» у богословов, которые должны были разрешить публикацию.
Дидро обойдется без этого «экзамена» и без этого разрешения.
Как ему ни было трудно, в середине сентября 1761 года он «покончил» с текстами «Энциклопедии», за двадцать пять дней собрал и расположил все статьи, работая по десять часов в сутки. Другой бы и за год не управился.
И, наконец, эта огромная масса исписанной бумаги в руках «корсаров», как теперь Дидро называет издателей.
Не защищая их, как прежде, он пишет своей подруге: «Если бы у них возникло желание, как должно оплатить эту работу, они бы ее принизили. Я уверен в своей правоте, не ожидая ничего, абсолютно ничего. Если окажется, что я случайно ошибся, я даже не покраснею… но я не ошибаюсь».
В конце 1762 года был готов восьмой том. Дидро отзывается о нем так: «Он полон прекрасных вещей, расцвечен всеми красками, я уверен, что со временем он произведет революцию в умах, и надеюсь, что тираны, угнетатели, фанатики не останутся в выигрыше. Мы служим человечеству, но пройдет много времени, пока нас перестанет обдувать холодными ветрами». Но, казалось бы, наконец, подул теплый ветер. На престол Российской империи восходит Екатерина II.
Она царствует всего только несколько дней, а граф Шувалов уже 20 августа 1762 года пишет Дидро: «Мосье, Поскольку ваша репутация, так же как репутация литературной республики, общеизвестна и не вызывает ничего, кроме всеобщего поклонения, заслуженного в полном смысле этого слова, императрица, покровительница искусств и наук, давно уже задумывалась над способами помочь знаменитому труду, которому вы отдаете столько времени. Это по ее приказанию, мосье, я имею честь писать вам, чтобы предложить все виды помощи, которые вы сочтете необходимым принять для ускорения эффекта. В случае, если возникнут еще препятствия, ваше дело можно будет завершить в Риге или еще каком-ни-будь ином городе империи. «Энциклопедия» встретит здесь поддержку
Имею честь быть вашим…»
Посредником Екатерины II служит и русский посол в Париже князь Голицын.
Чего только не сулит Дидро северная Семирамида! Полную свободу, покровительство, славу, чины, деньги — одним словом, «все, что могло бы соблазнить людей, недовольных своим отечеством и мало привязанных к своим друзьям, покинуть родину и уехать», — говорит зеркало души Дидро — письмо его к Софи.
Вольтер ликует. «Ну, прославленный философ, что скажете вы об императрице России? Не находите ли вы, что ее предложение наносит удар Омеру де Флери?» — пишет он 20 сентября 1762 года.
Придется отказать и обожаемому учителю. Дидро непримирим Через девять дней в Ферней приходит его ответ: «Нет, мой дорогой и очень знаменитый брат, мы ни в Берлине, ни в Петербурге не будем кончать «Энциклопедию». Наш девиз — никакой пощады суеверным, фанатикам, равнодушным, сумасшедшим, тиранам, и, я надеюсь, вы к нему присоединитесь».
Хорошо еще, что к этому времени и во Франции происходят некоторые благодетельные перемены. Клерикальная партия получает тяжелый удар. Состоящий из янсенистов парламент и философы, действуя хотя и несогласованно, но в одном направлении, одерживают важную победу: орден иезуитов запрещен. Расстояние от алтаря до трона несколько увеличивается Можно ли этому не радоваться? Падение иезуитов вызывает у Дидро крик триумфа: «Вот мы избавились от большого числа врагов»
На руку энциклопедистам было и «португальское дело» — покушение иезуитов на короля Но падение иезуитов и урок, нанесенный их падением клерикальной партии, не позволили «Энциклопедии» вернуться на легальное положение.
Конечно же, в Берлине, и особенно в Петербурге, Дидро избежал бы тревог, которые продолжают его преследовать. По крайней мере он так думает. Но Дидро тверд в своем решении не уступать противникам поля боя даже в чисто территориальном смысле И, кроме того, разве он найдет в России или Пруссии такие машины и приспособления, разве он сможет перевезти туда пятьдесят своих искуснейших наборщиков, печатников, резчиков или заменить их подобными мастерами?!
Есть еще одно обстоятельство, которое помешало бы перенести издание, даже если бы Дидро не был так предан своей Софи, своим друзьям и своему отечеству. Те, кто делает ему это лестное предложение, и не догадываются, что ни он, ни его коллеги не являются владельцами своих рукописей, их сочинения принадлежат издателям, и авторы и редактор не могут воспользоваться ни одной страницей. «И это, — не без иронии восклицает Дидро, — во Франции, в стране вежливости, науки, искусства, хорошего вкуса и философии, нас так преследуют. А из варварской, холодной, северной страны нам протягивают руку! Если описать этот случай в истории, что подумают об этом наши потомки.»
Он, если бы и мог, не отступил ни на шаг от Парижа, но оттого, что он в плену у издателей, ему еще тяжелей.
И даже, когда все идет сравнительно хорошо, Дидро навещают приступы меланхолии.
А тут еще его постигает удар, самый жестокий из всех ударов. Когда было решено выпустить в свет сразу все десять томов, компания поручила выпуск их Лебретону. Он начинал предприятие, ему надлежало его и кончить В 1764 году, когда печатание было закончено, Дидро понадобилось для какой-то справки заглянуть в одну из статей на букву «3». И тут-то он обнаружил, что статья искажена. Это не могло его не обеспокоить Он перечитал в отпечатанном виде все статьи, над которыми больше всего трудился, то есть самые важные. И нашел в них опустошение и хаос.