Дигитал
Шрифт:
Громко и настойчиво затрезвонил телефон. Его трель буравчиком прошила мозг.
Алексей распахнул глаза.
— Да. Работаем. Сейчас узнаю, — произнес Сергей в трубку. Зажал микрофон ладонью, обратился к Андрею Ильичу: — Петр Иванович, зам прокурора, спрашивает, мы закончили или нет. Просит подойти к нему в кабинет.
— У тебя к Алексею вопросы есть? — спросил Злобин.
— Нет.
— И у меня — нет.
— Закончили. Сейчас подойдем, Петр Иванович, — с умеренным служебным пылом отрапортовал Сергей.
Опустил трубку на рычаги.
Алексей с трудом поднялся на ноги. Оказался лицом к лицу с Андреем Ильичом. Только сейчас удалось его хорошенько рассмотреть.
Грубо выточенное мужественное лицо, глубокие резкие линии морщин от носа к губам. Раздвоенный подбородок — признак властности и воли. Взгляд прямой и твердый. Но, если присмотреться, чуть отстраненный. Будто из каких-то потайных глубин идущий.
Они пожали друг другу руки.
— Спасибо за помощь, Алексей, — без всякого намека произнес Андрей Ильич.
— Чем мог…
— Не вешай нос, парень. Жизнь продолжается. Желаю удачи. Тебе она, чувствую, очень понадобится.
Он выпустил руку Алексея из цепкого захвата и пошел к двери.
— Извините, не запомнил вашу фамилию.
— Злобин, — коротко ответил Андрей Ильич. И перешагнул через порог.
Сергей грохнул дверцей сейфа, побренчал ключами в замке. Достал из-под сейфа цилиндр дезодоранта, выпустил в воздух струю лавандового тумана.
— Пока, Лаванда! — махнул ему Алексей.
— Погоди, Леха! Вот бумага, коротенько, не растекаясь мыслью, напиши, что ты тут говорил. Для дела надо, — скороговоркой затараторил Сергей. — Чистая формальность. Учить не надо, надеюсь?
Он вылез из-за стола. Протиснулся мимо Алексея.
— Погоди. А с этим делом можно писать? — Алексей погладил себя по виску. — Вдруг не зачтется.
— Блин, Леха! — сморщился Сергей. — Ты как маленький, ей-богу. У нас даже по дороге в морг показания снимают. И ничего, катит. Я тебе музычку оставлю. Сиди и слушай!
Он засеменил к дверям.
Алексей потянул носом набирающий силу лавандовый дурман. Сразу же подступила тошнота.
— Ты еще перни на прощанье, чмо! Для пущего комфорта, — достаточно громко проворчал он.
Сергей с перекосившимся лицом выскочил из кабинета.
Глава седьмая. Send all processes the TERM signal
Он никогда не предполагал, что звук можно видеть и ощущать на вкус.
Из динамиков сочился голос цвета рома со жженым сахаром, растекался по полу, вспыхивая язычками бесцветного пламени, застывал кофейно-черными лужами в углах и полз вверх по стенам густо-оливковыми змейками, чтобы выкрасить потолок в прозрачно-золотистые цвета и опасть пластами переливчато-матового тумана.
Под языком образовалась вяжущая сладость незнакомого тропического фрукта и пахучая горечь корицы. Он глотал этот странно будоражащий вкус, не ощущая жжения, но медленно и необратимо пьянея, как от теплого сладкого рома. Голова шла кругом, но хотелось еще и еще лить в себя
Голос, взлетев на рвущую сердце высоту, вдруг оборвался. Шмелинно жужжа, компьютер выдавил из себя дисковод. Мираж бесстыдной и томной алабамской ночи развеялся, разом погасли краски, вокруг все сделалось стылым, убогим и мертвым. В дверь вполз унылый и мерзкий, как проснувшийся бомж, запах присутственного места, покинутого его измочаленными обитателями.
В дверях замер человек.
Алексей медленно, еще окончательно не стряхнув с себя отупления, повернул голову.
— А, Вован! Ты-то какого хрена здесь ошиваешься?
— Братка, а я тебя сразу не признал. Богатым будешь, — с наигранным весельем отозвался Вовка Волков. — А я тут боевую задачу получал. И все прочее к ней прилагающееся. Лаванду в коридоре встретил. Ха-ха! Пожаловался, что ты ему воздух в кабинете испортил.
— Сам он говно порядочное, — проворчал Алексей.
Формально Владимир Волков был непосредственным начальником Алексея. Но были они на «ты» и, споря по делу, в выражениях не стеснялись. По негласному раскладу Алексей считался правой рукой Волкова, и Волков постарался, чтобы с этим считались все, даже больше отслужившие опера.
У них за плечами были несколько достаточно опасных задержаний, когда клиенты не на шутку отмахивались чем попало, а один даже высадил всю обойму, правда ни в кого не попав. Были тягомотные дни и нудные ночи, когда отсыпались на столах в кабинете. Было многое, плохое и хорошее, просеянное из серого песка будней и отложенное в дальние уголки памяти, о чем никогда не упоминают вслух, но что дает основание не оглядываться и твердо знать, в трудную минуту плечо именно этого человека окажется рядом.
— Не, раз я сразу не узнал, быть тебе олигархом!
Алексей кисло улыбнулся. Отодвинул от себя исписанные листы. Все, что знал и считал нужным доложить, уместилось на двух страницах.
— Непременно! Я тут банк присмотрел.
— Пациент шутит, пациент — не безнадежен.
Владимир прошел через кабинет и присел на угол Костиного стола.
— Слушай, обрыдло мне тут уже. — Алексей бросил ручку в черный стакан с карандашами. — Передай бумаженции Лаванде, пусть подотрется.
Владимир был на пять лет старше Алексея, тоже из спортсменов, но уже начал наливаться мужиковской тяжестью. Правда, резкости не растерял.
Он нырнул корпусом, выбросил руку и смел бумаги со стола. Откинулся, поднес странички к глазам. Быстро, явно наискосок, прочитал. Положил рядом с собой.
То, что он умеет делать непроницаемое лицо и изводить этим юлящего и исходящего потом и словесами клиента, Алексей знал. Но стало неприятно, что именно с таким выражением сейчас Волков уставился на него.
Алексей решил молчать.
— Есть еще что сказать? — первым не выдержал Волков.
— Нет.
— И зацепок никаких?
— Это не ко мне. Вон у того дяди с мордой спартанца спрашивай.