Дикарь из глубинки, или Курс выживания для мажорки
Шрифт:
– Ясно, – бросаю. – Спасибо за помощь, – разворачиваюсь.
– Да вы не переживайте. Он скоро появится, – прилетает мне в спину. Оборачиваюсь, второй мужчина, чуть постарше. Кивает:
– Поди не завтракал еще. Дома ждите. Там же были?
Девушки цокают на него. Будто он сказал чего лишнего. Я хватаюсь за эту информацию, как тонущий за соломинку:
– Да, оттуда. Там меня встретила не особо гостеприимная Татьяна.
– Да вы не обращайте внимания. Это она свою территорию метит. Вы девушка видная, Танюха ревнует своего
Я благодарю мужчину. Развернувшись, делаю пару шагов и наступаю во что-то мягкое. Слышится противный “чмяк”. Черт!
– Твою же мать! – ругаюсь, опускаю взгляд вниз.
За спиной раздается взрыв хохота. Я нервно вытираю подошву о траву. Дизайнеру “Louis Vuitton” и в страшном сне не снилось поди, что его лодочки за тыщу баксов будут ходить по коровьему дерьму. Ужасно.
Я тороплюсь покинуть это место. Не нравится мне эта деревня! Звери и мужики тут стероидные. И бабы здесь ужасные! А потом говорят, что это у нас в столице люди высокомерные и злые.
Глава 6. Мишаня
Милена
Я возвращаюсь к дому. На это уходит прилично времени: пешком, на каблуках, со стертыми-то пятками! Солнце палит нещадно. С каждой минутой день все ближе, а на улице все жарче. Даже легкий ветерок не спасает. Голову припекает, и она начинает слегка кружиться от голода.
Я вхожу на территорию дома, дергаю верхнюю пуговицу на рубашке, расстегивая. Легкая шелковая ткань неприятно прилипла к спине. По шее побежали капельки пота. Я обмахиваю свое красное лицо ладонями, достаю из багажника остатки “Боржоми” и залпом осушаю. Пару капель оставив для того, чтобы смочить ладони и провести ими по шее и щекам.
Если так пойдет и дальше, а меня так и продолжат пинать, как футбольный мяч – я точно грохнусь в обморок. Либо сравняю это адову деревеньку с землей! Надеюсь, этот Михаил, мать его, Русланович окажется сговорчивее, милее и гостеприимнее, чем его свора односельчан.
Закидываю бутылку в машину и ныряю в уже знакомые приоткрытые ворота. Ко мне снова бежит пес. Перебирая огромными лапищами, это мохнатое чудовище задорно виляет хвостом. Но заметив меня, тормозит и возвращается к дому.
Я за ним. И каково мое удивление, когда я вижу того самого стероидного тракториста, который восседает за столом на террасе и спокойно уминает пирожки.
Вот же ж св…светлый человек!
– А вы что тут делаете?! – возмущаюсь.
– Завтракаю, – отвечает спокойно, даже не взглянув в мою сторону и продолжает активно молоть челюстями румяные пышки, запивая молоком.
От вида еды во рту появляется вязкая слюна. Под ложечкой нестерпимо сосет. А желудок настойчиво толкает на преступление, нашептывая: укради тарелку и беги! Но благо, мозг пока еще тоже функционирует. И вместо того, чтобы нестись по полям с прорвой пирожков, я складываю руки на груди и рычу:
– Где этот ваш Румянцев и что вы делаете в его доме?
– Так я его помощник, – поднимает взгляд и ухмыляется, – помогаю.
– А сам он где? – не отстаю, следя за каждым движением мужика. Замечаю, как капает молоко ему на бороду, когда он пьет. Машинально облизываю свои губы и сглатываю.
– В город уехал.
– К-как? Как в город?! Позвоните ему! Скажите, что его тут ждут! Немедленно! У меня к нему серьезный разговор. Вопрос жизни и смерти, – и чем дальше, тем больше вероятности, что моей “жизни и смерти”.
– Ну вот, как приедет, тогда и поговорите серьезно. А пока, – пожимает плечами, хватая своей лапищей загребущей новый пирожок, – придется ждать, дамочка. Все равно телефон здесь не ловит.
– Совсем никакой?
– Совсем. Никакой.
– Даже спутниковый?
– В деревне? – смотрит на меня, как на душевно больную. – Откуда в нашем селе взяться спутниковому телефону, принцесса? Это вам не ваша, – кивает, – столица.
– Ну и когда вернется этот ваш Румянцев?
– Через два дня.
– Два?!
– Дня. В городе много дел, знаете ли, – отвечает так, будто издевается, и глядя мне в глаза, вгрызается зубами в румяный бок пирожка. У-у-у, он еще и с капустой.
– С ума сойти! – восклицаю, вцепляясь пальцами в волосы.
Пес гавкает. Даже в этом лае больше сочувствия, чем во взгляде мужлана тракториста! Снова смотрю на тянущиеся за деревянным забором поля. На стол с пирожками. И кувшин с молоком. На сурового бородача с издевающимся взглядом и…
Нет, не умереть мне своей смертью. Два дня! И что мне делать эти дни здесь? Да еще и без связи! Как только вернусь в город – поколочу своего генерального. А потом куплю абонемент к психологу. На год!
– Ладно, – потираю переносицу, – в этом вашем задрюпинске есть гостиница?
– Нет.
– Хостел?
– Это что еще за зверь такой?
– Ну хотя бы постоялый двор! – рычу, стиснув зубы.
Тракторист отрицательно машет головой.
– Но мне нужно где-то остановиться! – не выдержав, вскрикиваю и развожу руками. – Я вонючая, потная, грязная, уставшая, провела в машине сутки! Меня сожрали комары, я стерла ноги в этих дурацких туфлях, и у меня болит все!
– Соглашусь, – кивает. – Туфли и правда дурацкие.
– Э-э, да вы… вы… чурбан неотесанный! Дикарь!
– А вот от переходов на личности советую воздержаться. Со мной надо дружить, принцесса, а то рискуешь еще два дня ночевать в своем красном “тапочке”. До возвращения Румянцева.
– А-р-р-р! – топаю ногой, пошатнувшись, теряю равновесие и чуть не падаю на задницу. Вовремя хватаюсь за перила веранды. Эта невоспитанная верзила вздыхает и закатывает глаза. Откладывает недоеденный пирог и поднимается на ноги, бросая:
– Что за бабы! Сначала одна настроение испортила, потом вторая позавтракать нормально не дала. От вас одни проблемы.