Дикарь

Шеридан Миа

— Вы смогли узнать что-нибудь о его прошлом?

— Нет, но, честно говоря, мне не на что опереться. Лукас, похоже, не хочет ничего выяснять о своем прошлом, а раскрытие убийств должно быть моим приоритетом. Я собираюсь копнуть ещё раз, как только у меня появится такая возможность, но сейчас задача номер один — разобраться в прошлом Дрисколла.

Харпер встала, пока он отвечал на её вопрос, и теперь ходила перед своей кроватью.

— Дело в том, — сказала она, поворачиваясь

и шагая в другую сторону, — я подумала, что же Лукас будет делать теперь, когда Дрисколл мёртв, и у него нет никакой связи с внешним миром?

— Это не совсем так. У него есть ноги. Он мог бы дойти до города пешком, если бы захотел. Черт, он мог бы переехать, если бы захотел. На самом деле, если бы у Дрисколла не было завещания, согласно которому этот дом остаётся Лукасу, он был бы вынужден сделать это.

— Пешком в город? В снег и мороз? — спросила Харпер, и в её голосе прозвучала едва заметная злость с оттенком горечи и несогласия.

— У меня такое чувство, что Лукас привык к подобному.

Она не могла с этим не согласиться.

— Хорошо, но ведь у него совсем нет денег. Он совершал обмен с Дрисколлом, используя рыбу и шкуры животных. Что, если я привезу ему немного еды, пока он не получит свой лук и стрелы обратно и ... пока что-то не прояснится в его жизненной ситуации?

— Харпер, послушай, я не твой отец. — В голосе агента Галлахер послышались странные нотки. Он сделал небольшую паузу, откашлялся и только потом продолжил: — Но ты не знаешь Лукаса. И идти одной в его дом кажется не самым мудрым решением, особенно для молодой и привлекательной девушки. Я понимаю, почему ты сделала это однажды, но, возможно, не стоит искушать судьбу?

Харпер перестала ходить по комнате и снова села на кровать.

— Хорошо.

— Почему я чувствую, что твое «хорошо» означает совершенно противоположное?

Несмотря на тяжёлое, тягостное состояние, Харпер улыбнулась.

— Я ценю, что вы держите меня в курсе дела. Когда приблизительно мы сможем начать искать места, отмеченные на карте Дрисколла?

— Чем скорее, тем лучше, но прогноз погоды не выглядит многообещающим. Говорят, надвигается шторм.

— Тогда просто дайте мне знать, ладно?

— Договорились. И, Харпер, пожалуйста, прими мои слова к сведению.

— Конечно. Я так и сделаю.

Они попрощались, Харпер повесила трубку и бросила телефон рядом с собой на кровать.

«Говорят, надвигается шторм…»

Она действительно обдумывала совет агента Галлахера. Она уважала его. Он ей нравился. Она была благодарна ему за то, что он поделился с ней информацией, хотя мог и не делать этого, и за то, что хотел ей помочь. Он явно переживал за неё, и после целой жизни без отца, его забота была бальзамом для души. Но… агента Галлахер провёл с Лукасом не больше часа. В отличие от неё. У него не было ни времени, ни возможности почувствовать этого человека…

почувствовать его доброту…

Харпер хотелось позвонить Лукасу и поблагодарить за всё, что он сделал для неё — не только за то, что привёл её к машине родителей, но помог наконец-то найти своеобразное закрытие, которое она искала с той самой тёмной, холодной ночи, когда произошла авария. Она хотела бы позвонить и спросить, не нужно ли ему что-нибудь сейчас, когда он остался совсем один, например, еда или спички. Харпер хотелось как-то отплатить за услугу, которую он оказал, но она не могла сделать этого, не встретившись с ним лично.

Она посмотрела в окно на небо, закрывающееся темнеющими облаками.

«Я понимаю, почему ты сделала это однажды, но, возможно, не стоит искушать судьбу?», — вспомнились Харпер слова агента. Она понимала его логику, но ей хотелось следовать зову своего сердца.

«Если я все же собираюсь купить кое-что и поехать к Лукасу, то времени на сомнения и размышления нет».

Она колебалась лишь мгновение, потом схватила пальто, шляпу и перчатки, натянула сапоги и пошла к двери.

Глава девятнадцатая

Джек

Утреннее солнце коснулось обнаженных плеч Джека. Тёплое. Мягкое. Приятное. Словно незримая, но могущественная рука разбросала яркие искрящиеся блестки по всей глади реки. Джек рассмеялся, когда Щенок, высунув язык, шлепнулся в воду, выглядя при этом радостно и задорно. Чуть прихрамывая, он подошёл к Джеку. Волк практически полностью восстановился после ранения, но на это ушла целая зима, и, к сожалению, лёгкая хромота оставалась. Щенок уже никогда не будет таким превосходным охотником, как прежде. Теперь Джек был за него в ответе. Но это нормально. Правильно. Щен некоторое время заботился о нём, а теперь настала очередь Джека, и он был готов к любым грядущим трудностям.

— Я не подведу тебя, мальчик, — сказал он Щенку, словно самому себе. Говоря это вслух, говоря громко, чтобы услышал и волк, он чувствовал, что произносит самое важное обещание в своей жизни, которое он никогда не нарушит.

Щенок был его лучшим другом. А лучшие друзья выполняют обещания, данные друг другу. Вот и всё.

Щен издал пыхтящий звук, и Джек улыбнулся, зная, что Щенок понял его и знает — он не один, даже если у него нет настоящей стаи.

— Я твоя стая, а ты моя, — сказал Джек, зачерпывая пригоршню воды и бросая её в волка. Щенок стряхнул воду, отбрасывая капли назад, и Джек засмеялся, уворачиваясь.

Это был хороший день. Солнце было тёплым. Весна пробуждала землю. У Джека было достаточно еды, и скоро лес даст ему ещё. И у него был друг, которого он любил. Возможно, где-то неподалёку и идёт война, но здесь и сейчас он был в безопасности.

Джек посмотрел туда, где заснеженные пики гор упирались в небо, и его пробила неприятная дрожь. Зима притаилась. Она всегда была рядом. Сейчас она отступила, но обязательно вернётся прежде, чем он будет готов. Она вернётся, чтобы украсть его надежду — на выживание, на спасение, на то, что у него будет семья или люди, которые будут любить его.