Дикари Ойкумены.Трилогия
Шрифт:
Шри Бхарадваджа молчал. Слушал не перебивая, давал выговориться. Это было так непохоже на грозного брамайна, что Н’диди почувствовал себя актером, который вышел на сцену в уверенности, что играет комедию, и ошибся в жанре. Неужели профессор нарочно выжидает, копя ярость для сокрушительного удара?
– Я был бы рад ошибиться, коллега…
В голосе брамайна звучала бесконечная усталость. Бхарадваджа взял со стола чашку с остывшим кофе, сел в кресло, но пить не стал. Смотрел на кофе так, словно забыл, что это.
– Боюсь, ситуация гораздо сложнее, чем вам кажется. Остров Цапель… Да что там! –
– И что же, повашему, произойдет, когда иммунитет откажет?
– Не знаю, – Бхарадваджа развел руками, пролив кофе на пушистый ковропласт. На ворсе остались пятна: темные, похожие на запекшуюся кровь. – Но я знаю, что у каждого совершеннолетнего кастового астланина имеется свой нагуаль. Если вдуматься, чертова уйма домашних зверей…
Краем глаза Н’диди заметил, что коллега Шнейер пожимает плечами. Доктору показалось, что он уловил в движении странноватый, невиданный ранее оттенок. Так благодарят, подумал Н’диди. Благодарят за решающую подсказку, смущаясь собственной недогадливостью. Почему я ничего не понимаю?
– К чему вы клоните? – спросил доктор.
– Вы смотрели записи из оккупированных городов? И много вы видели нагуалей? Вот именно. По факту камеры фиксируют самый минимум…
– Ну и что?! Испугались стрельбы и пожаров. Разбежались, попрятались, удрали из города…
– И не вернулись? Не выбрались из убежищ, когда на улицах установилось относительное спокойствие? Знаете, в каких случаях животные ведут себя так? Землетрясения. Ураганы. Цунами. Извержения вулканов. Такое поведение характерно для зверей в предчувствии глобальных стихийных бедствий. Подумайте об этом, коллеги.
И профессор отключил связь.
VI
Капли дождя пулеметными гильзами грохотали по жестяному козырьку над парадным. Зябко поёжившись, Тизитль поднял воротник плаща. Дождь был тёплый, над бурлящими лужами клубился пар, но Тизитля с утра знобило. Кажется, он ухитрился подхватить лихорадку. Похорошему, следовало бы влить в себя кружку хинного отвара – горячей, нестерпимой горечи – и завалиться в постель, под одеяло. Но это если ты свободен. Если на тебе не висит дело, которое ты никому не можешь доверить…
Да ладно, подумал Тизитль. Могу, конечно. Надежные люди еще есть. Но эту акцию я исполню сам.
В том, что армия продержится не дольше, чем одуванчик в бурю, Тизитль Зельцин был уверен с самого начала. Регулярные части, военные базы и укрепрайоны легко обнаружить с орбиты. Накрыть бомбовыми ударами; высадить десант, блокировать и разоружить. Для чужаков это не составило особого труда. Неделя, жалкие семь дней, и организованное сопротивление накрылось медным тазом в масштабах всей планеты. Связь работала из рук вон плохо, но у Тизитля имелись свои источники информации. Из государств, разделивших меж собой Остров Цапель, только войска Милинтикийского Союза еще продолжали огрызаться. Зарывшись
Так инъекция лекарства на час продлевает агонию.
Большего доверия заслуживала партизанщина. Мобильные отряды способны месяцами скрываться в горах и джунглях. Возникая из ниоткуда, они подобно осам жалили захватчиков – слабо, но болезненно – и без следа растворялись в лесной чащобе и лабиринтах ущелий. Городское подполье: диверсионные и террористические группы из трехпяти человек выходили с оружием только на задание. В остальное время их участники, ничем себя не проявляя, были неотличимы от мирных граждан.
Ну и, конечно, смертникиодиночки.
Сыновья Нанауатля.
Из любого правила есть исключения. Кастовому астланину нет надобности ложиться под жертвенный нож. Умирая, он уходит в солнце в любом случае, кроме единственного: самоубийства. Душа самоубийцы возрождается в звере или дикаре, рожденном вне каст. Чтобы добраться до солнца, ей предстоит проделать долгий и нелегкий путь искупления. Но из правил есть исключения. Сыновья Нанауатля были названы в честь бога, что на заре времен пожертвовал собой, превратившись в солнце, дарителя жизни. Добровольцам, идущим на смерть ради победы над врагом – почет и слава, благодарная память соратников и прямая дорога в солнечное посмертие.
Изза угла вывернул автомобиль. Тизитль прижался к стене. Пустое дело: туфли и брюки обдало фонтаном брызг изпод колес. В первые дни оккупации движение частного транспорта перекрыли. Астлане и сами старались лишний раз не соваться на улицу. Кому охота угодить под пулю? Хорошо, под парализующий разряд – тоже удовольствия мало… Стрельба быстро закончилась, пожары погасили, а большую часть запретов и ограничений чужаки отменили. Жизнь вернулась в обычное русло: открылись магазины, кафе и мастерские, заработало радио и два телеканала. Да, средства массовой информации контролировались пришельцами. Но разве обыватель станет об этом задумываться?
Обыватель, думал Тизитль, пока дождь заворачивал его в мягкий пришепетывающий кокон. Царь земли, пуп мироздания. Нет грозы, способной надолго поколебать твой покой, о великий обыватель! Имя тебе миллион! Непогода, и ты сидишь по домам. С утра, пока небо не заволокло тучами, ты плескался в лягушатнике будней. Вооруженные патрули? Летающие монстры, время от времени проносящиеся над головами? Досадные мелочи нарушали твою идиллию. Но к незваным гостям ты, мой кумир, привык быстрее, чем муха к грабителям, ворвавшимся в квартиру. Ну, проверят документы. Просканируют: нет ли оружия. Так это в целях твоей же безопасности, дружок! Извинятся, козырнут, пожелают хорошего дня. Зря, говоришь ты. Зря власти пугали меня злобными чудовищами из космоса. У них там цивилизация – огого! Галактическая Лига, чудеса прогресса. Культура и общечеловеческие ценности. Даже террористов они стараются брать живьем! А что внекастовых запретили в солнце отправлять, так невелика беда. Мы, кастовые, мимо солнышка не пройдём: и дети наши, и внуки. Энергетика? Цивилизаторы новую наладят, альтернативную. Уже налаживают: электричество есть, и радио работает, и пышки пекутся с румяным бочком…