Дикарка для Хулигана
Шрифт:
Тогда ещё я не знал, как всё обернётся, но делал всё, чтобы она выжила. Рискуя вылететь с трассы на такой скорости, постоянно тянулся к ней глазами. Те части тела, которые не укрыты курткой и не расцвечены кровью и синяками, становятся всё бледнее. Её начинает трясти и колотить. Тело подпрыгивает, но отец крепко её удерживает.
При лампочке, которая светит с потолка, я наконец могу разобрать, что она блондинка. А ещё при виде её сердце почему-то сжимается и жалобно скулит, а мысли возвращаются к брату. Возможно, потому, что когда я в последний раз его видел,
— У неё шок. — безэмоционально сечёт отец.
— Я выжимаю максимум. Стрелка лежит. Ещё немного, и движок закипит. В аптечке есть ещё одна блокада.
— Остановись. Вколю.
Послушно выжимаю тормоз и за тридцать секунд приговариваю сигарету. Меня такой адреналин сейчас ебёт, что о сне и усталости я забыл напрочь.
Снова смотрю на бледную, как смерть деваху и кусаю губы в кровь. Я думал, что Дианка хрупкая, но эта девочка кажется совсем ребёнком. Будто в ней килограмм тридцать пять. Белая, почти прозрачная кожа, на которой красно-чёрно-синие пятна буквально светятся. У неё не только на лице, но и на всей левой половине тела нет ни миллиметра, не покрытого ранами.
Какая же мразь могла такое сделать? Сколько ей лет? Пятнадцать хоть есть? За что с ней так? Её изнасиловали? Это сделал один человек или несколько? Успеем ли мы довести её до больницы живой? Поможет ли ей операция? Выживет ли она? Сможет бороться? Кто она? Откуда? Ищут ли её? Какие внутренние органы повреждены? У неё отбиты почки, селезёнка, печень? А что, если у неё внутренние кровотечение?
И это только тысячная часть вопросов, которые вертятся в моём мозгу, пока пролетаю мимо лесов, сёл, полей, когда лечу по городу, не замечая запретительных знаков и сигналов светофора. Дорогу преодолеваем всего за час с небольшим, хотя должны были ехать ещё почти четыре часа. И вот дежурная бригада перекладывает её на носилки и закатывает в здание больницы.
Дрожащими пальцами выбиваю из пачки сигарету и стараюсь щёлкнуть зажигалкой, но отец выдёргивает у меня изо рта табачку.
— Какого?!
Закончить не успеваю, как он коротко ставит меня в известность:
— Я займусь девушкой, но на посту только медсёстры и дежурный хирург. Будешь мне ассистировать. Сначала зашьём артерию и сделаем переливание крови, пока она не окочурилась от её потери. — расписывает, пока шагаем по коридору к операционной. — Потом необходимо сделать КТ, МРТ, рентген и УЗИ, чтобы понять, есть ли у неё повреждения внутренних органов и сотрясение мозга.
На автомате скидываю пропитанные кровью вещи и переодеваюсь в отцовскую одежду. Мою руки и лицо. Натягиваю халат, бахилы, шапочку, перчатки, ощущая себя каким-то инопланетянином.
К тому моменту, как вхожу в операционную, девушка уже лежит на столе раздетая. Оказывается, кровоподтёками покрыта даже левая нога и половина спины. Прикрываю веки и шумно гоняю кислород, когда замечаю на её безымянном пальце помолвочное кольцо с зелёным камнем. Значит, у неё есть жених. Парень, который любит её настолько, что готов связать с ней свою жизнь. И ей точно больше пятнадцати, пусть и выглядит совсем ребёнком.
Я должен сделать всё, чтобы вернуть её ему.
Операция длится почти десять часов. Кровь льётся рекой. Сломанное ребро. На двух трещины. Сотрясение. Рассечённая бровь. Пробитая голова. Удивительно, но все внутренние органы целы. Только ушиб лёгкого, но не критичный.
Всю ночь и утро я бегаю следом за каталкой, отслеживаю показатели, передаю необходимые предметы, накладываю гипс, обрабатываю раны на лице, смываю кровь, промываю порезы и, когда все расходятся, держу ледяную руку.
Натягиваю обратно кольцо, которое сняли перед началом операции. Смотрю на неё, ощущая, как по нутру растекается холод. Она впала в кому ещё до того, как мы добрались до больницы. И не факт, что она сможет выкарабкаться. Мы даже имени её не знаем. При ней не было ни документов, ни телефона. Как сообщить её родным?
Смотрю на её лицо и будто что-то знакомое проскальзывает, но никак не могу понять, видел ли я её раньше. Если она миниатюрная блондинка, то я мог её ебать в пьяном угаре, но обычно я запоминаю лица, а её точно мне не знакомо. Но тогда почему? Что же в ней такого, что за сердце цепляет?
— Живи. Живи, пожалуйста. Я больше не хочу видеть, как умирают люди. — прошу тихо, крепче сжимая разбитые пальцы.
Она отбивалась от того, кто сделал с ней это. Костяшки на обеих руках разбиты. Левое запястье и пальцы сломаны, но учитывая наручники на правой руке, скорее всего она сломала их, когда выдёргивала.
— Живи. Ты же боролась за жизнь, так не сдавайся теперь. Живи.
Закрываю глаза и слышу крик мужчины, которому сказали, что его жена умерла. Я больше не хочу никогда этого слышать. Знаю, что при моём выборе профессии это невозможно, но почему-то во мне горит желание, чтобы именно она выжила.
Устало поднимаюсь и снимаю окровавленные шелестящие вещи. Умываюсь ледяной водой и растираю ладонями лицо. Смотрю на своё отражение и понимаю, что в таком виде ехать к Диане не самая лучшая идея, но я должен её увидеть. Прямо сейчас. Убедиться, что с ней всё хорошо, пусть и понимаю, что она дома, живая и здоровая. Уже писала и звонила.
Под глазами чёрные круги и "мешки". Белки испещрены красными нитками кровеносных сосудов. Руки до сих пор дрожат. От усталости и недосыпа с трудом соображаю, что делаю.
Отец уехал домой, а я везу в химчистку бэху. Чтобы не задавали вопросов, накидываю пару купюр сверх ценника и говорю, что сбил собаку. Похеру. Меня здесь знают, в ментовку звонить не станут. К тому же папаша сам должен их оповестить.
Вызываю такси и еду в дом Диких. Даже если в сборе всё семейство, мне насрать. Больше я не стану скрывать от Ди свои слабости. Не хочу, чтобы она волновалась. Расскажу всё как есть.
Нажимаю кнопку звонка у ворот, и всего через минуту они распахиваются. Дианка смотрит на меня с шоком и беспокойством. Оценивает отцовские шмотки, которые я так и не переодел. Сумка с моими вещами осталась в бэхе. Цепляется за воспалённые глаза и бросается на шею.