Дикарка для Хулигана
Шрифт:
Я тоже его хочу. — понимаю я, пусть раньше и не сталкивалась с подобными чувствами.
Толкает язык мне в рот, который я тут же обвожу своим, забивая рецепторы привкусом табака и виски. Глажу и ласкаю с каким-то животным рвением. Безостановочно поглаживаю его рельефную спину, крутые плечи, острые скулы, накачанные руки. Пальцами гоняюсь за мурашками, которые разбегаются по его коже. Моя и вовсе покрывается ими от кончиков пальцев на ногах до самой макушки.
— Так возьми. — выбиваю смело, опуская руку к эрекции, но как только касаюсь твёрдой плоти, он быстро размыкает объятия и отходит на пару
Его грудная клетка со скрипом поднимается и резко падает вниз, в то время как я стараюсь ухватить хоть немного вязкого воздуха, но словно задыхаюсь. Кажется, с ним так происходит каждый раз.
— Ты всё ещё целка? — высекает, сжимая кулаки с такой силой, что начинает сочиться кровь. Смотрит исключительно в глаза, а я с трудом фокусирую на нём расплывчатый взгляд. Сглатываю застрявший в горле ком, но он никак не хочет возвращать мне возможность говорить. — Ответь, Ди.
— Да. — выталкиваю беззвучно, опустив вниз ресницы, чтобы не видеть его потемневшего лица и сжатых до скрежета челюстей.
— Пиздос, блядь! — бросает, поворачиваясь ко мне спиной, продолжая сжимать пальцы.
— Это плохо?
Чувствую себя маленькой беззащитной девочкой и еле сдерживаю слёзы обиды.
— Лучше бы ты ей не была.
И что мне теперь делать? Пойти переспать с каким-нибудь уродом, чтобы исправить это упущение?
Утыкается лбом в стену, опираясь кулаками по обе стороны от головы. Только движение напряжённых мышц на спине и подрагивающиеся пальцы выдают в нём живого человека, а не каменную статую.
Я стараюсь понять, в чём проблема, но не могу. Если я что-то и знаю о парнях и мужчинах хотя бы из обсуждений братьев, так это то, что они любят быть у девушек первыми. Чтобы никто не топтался по этой дорожке раньше. Обучать, наставлять, подстраивать именно под себя. Лепить свой идеал.
Почему же Егор так реагирует?
Неуверенно иду к нему и веду трясущейся рукой по окаменевшей спине. Парень вздрагивает от моего прикосновения и так убито вздыхает, что мне физически больно становится.
— Егор. — зову, но даже сама себя не слышу.
Он оборачивается и рывком прижимает меня к груди, крепко стискивая руками. До боли. До дрожи. До остановки дыхания. До замирания сердца.
— Моя Дикарка… — бомбит сипло полным отчаяния голосом. — Не могу… Не могу так с тобой… Не хочу…
— Почему, Егор? — выталкиваю, поднимая на него глаза. — Расскажи. Объясни. Я хочу понять тебя.
— Потому что я зверею во время секса. — разжав объятия, отходит к окну и смотрит на смазанную дождевыми потоками улицу. — Именно так я расслабляюсь, чтобы не срываться в жизни. Я делаю больно тем, кого трахаю. А знаешь почему? — моего ответа не ждёт, тут же продолжая с мрачным смешком. — Потому что я — чудовище. Мне нравится причинять боль. Нравится, когда меня боятся. Я люблю видеть ужас в их глазах. Поэтому и сказал тебе ещё тогда, что ебу только тех, кто готов это принять. Теперь ты понимаешь, почему я ушёл? Чтобы защитить тебя от себя. Потому что ты — другая. С виду бесстрашная, сумасшедшая оторва, но, блядь, такая нежная и мягкая внутри. Девочка, которую можно только любить, беречь, защищать. С которой надо заниматься любовью. О которой надо заботиться. Я не способен на это. Я люблю душить девок, когда вколачиваю в них член. Смотреть, как синеет лицо. Чувствовать, как они задыхаются. Держать их жизнь в своих руках. Как только возбуждаюсь, теряю контроль. И это далеко не всё. Я хочу слышать их крики и мольбы. Понимаешь, Ди? Ты, блядь, понимаешь, что я за животное?! — последнее уже криком на обороте.
Глаза в глаза. В его зрачках такая боль и ужас, что я на время забываю о страхе, вызванном его признанием. Я и раньше знала, что во время секса с ним что-то происходит, но и представить не могла, что всё настолько запущено, страшно, опасно.
Как бы меня саму сейчас не затягивало в пучину паники, понимаю, что не могу его оставить. Не только в этот момент, но и вообще. Потому что люблю его, каким бы он ни был. Я не могу бороться со своим сердцем, но могу бороться с его монстром. Я не отдам ему Егора. Он мой.
Пытаюсь сделать шаг к нему, но меня будто парализует. Горло стягивает спазмом. Я едва дышу, а сердце и вовсе перестаёт биться. В голове невнятный гул. По конечностям летит не только внутренняя, но и визуальная дрожь. Меня не просто колотит, а физически трясёт.
— Вот теперь ты боишься. Правильно, Диана. Ты должна бояться. Оденься, — бросает на кровать рубашку, которую я собиралась надеть, — отвезу тебя домой.
Достаёт из шкафа сухую одежду и спускает мокрые штаны. Одевается как ни в чём не бывало, даже не глядя на меня. Будто меня здесь нет.
Но так просто он от меня не избавится.
Сжимаю кулаки, собирая в них всю силу и смелость, которые у меня и есть, пока боль в ладонях не преодолевает возможный предел терпения. Забиваюсь кислородом, наполнив лёгкие до края. Поднимаю голову вверх, а в глаза заталкиваю решимость и то, что Егор отказывается принимать, но и скрыть я это не способна.
— Я не боюсь. — выбиваю тихо-тихо.
— Что? — рычит, перестав застёгивать рубашку.
Замирает с полувдетой в петлю пуговицей. Заторможенно моргает, но не переставая скрипит зубами.
Всего на мгновение я вижу в его зрачках отражение того монстра, с которым столкнулась и которым он и сам себя зовёт, но его быстро топит поток боли, отчаяния, страха и одиночества.
Мама всегда говорила, что у меня очень сильно развитое чувство эмпатии, но я заявляла, что мне это нафиг не надо. Теперь жалею, что не пыталась понимать других людей раньше, чтобы сейчас можно было без ошибок распознать все эмоции и страхи Северова. Тогда бы я могла помочь ему не только ради него, но и, как бы эгоистично это не звучало, ради самой себя. Потому что я уверена, что мы должны быть вместе. Ладно я, но ведь у Егора дохрена девушек было, но даже он не может противиться этому притяжению и разорвать невидимую связь, сковывающую нас.
— Я тебя не боюсь, Егор! — обрубаю уже громче и увереннее. — И я никуда не поеду. Я остаюсь с тобой.
— Дикарка, блядь! — рявкает, закипая, но темнота в глазах медленно рассеивается. — Ты вообще слышала, что я говорил тебе? Я — монстр. Я не умею иначе.
Шаги навстречу ему. Не столько физически, сколько душой и сердцем тянусь. Обнимаю за шею, сцепляю руки в замок, не давая ему меня оттолкнуть. Прижимаюсь голой кожей к его обжигающе-горячему телу и шепчу в его искусанные и разбитые губы: