Дикая Бара
Шрифт:
— Наберись терпения, девочка, не могут они так быстро быть тут. Двадцать миль [9] немалое расстояние. Три дня нужно, чтобы добраться туда, два дня Пепинка пробудет там и три дня на обратный путь — вот и посчитай.
Бара стала считать дни, на четвертый в доме начались приготовления к встрече, и она уже теперь считала часы. Солнце уже садилось, когда в десятый раз она выбежала взглянуть, не едут ли. Отец велел ей собираться домой. И тут наконец вдали показалась коляска.
9
Миля равна примерно семи километрам.
— Едут! — громко крикнула Бара на весь дом. Пан священник вышел за ворота, служка последовал за ним. Бара с радостью бросилась бы навстречу, но постеснялась и засуетилась, а когда коляска приблизилась к самому дому, на нее напал страх, сердце сильно забилось, перехватило горло, девушку бросало то в жар, то в холод.
Коляска остановилась у ворот. Сначала из нее вывалилась панна Пепинка, а за нею выпрыгнула стройная розовощекая девушка, от которой и пан священник, и служка, и молодежь глаз не могли оторвать. Если бы она не бросилась священнику на шею и не назвала его дядюшкой, никто бы не поверил, что это Элшка.
Бара не спускала с нее глаз. Элшка, выскользнув из объятий дядюшки, подошла к Баре, схватила обе руки и, глядя снизу вверх прямо в глаза, сказала своим ласковым голосом:
— Бара!.. Бара, я по тебе скучала! Как ты тут жила? Лишай еще жив? Бара так разрыдалась, что даже слова в ответ сказать не могла. И лишь немного погодя произнесла со вздохом:
— Ну, наконец-то вы уже здесь, милая Элшка! Пан священник повторил вслед за Барой:
— Ну, наконец-то вы уже здесь. Мы без вас соскучились.
— Меня там хотели оставить еще на день, — говорила панна Пепинка, подавая пану священнику, Баре и служанке разные вещи из коляски, — но я беспокоилась о вас, мой брат, как-то вы тут один. Да и корма лошадям не хватило бы, — добавила она.
Коляску опять закатили в сарай отдыхать, панна Пепинка спрятала шляпу в том же виде, в каком ее взяла, сложила в кладовку все, что привезла, и раздала подарки. Баре достались великолепные ленты для юбки и для волос, а Элшка подарила ей бусы.
Элшка привезла с собой красивые платья, но покорила всех не ими, а тем, что вернулась из Праги, не утратив чистоту своего доброго сердца. Она осталась прежней.
— Ах, Бара, как ты выросла! — первое чему Элшка удивилась, как только ей удалось подругу хорошенько рассмотреть. Бара оказалась на целую голову выше Элшки.
— А вы, Элшка, все такая же добрая, как и были, только стали еще красивее. Не будь это грехом, я бы сказала, что вы похожи на деву Марию в нашем алтаре!
— Да ну тебя, что ты такое говоришь? — прикрикнула на нее Элшка, но совсем не строго. — Ты мне льстишь.
— Боже упаси, я говорю так, как велит мне сердце. Не могу наглядеться на вас, — искренне призналась ей Бара.
— Милая Бара, если бы ты приехала в Прагу! Там столько красивых девушек!
— Красивее, чем вы? — удивилась Бара.
— Конечно же, красивее, — вздохнула Элшка.
— А люди в Праге хорошие? Там красиво? Вам понравилось там? — чуть погодя спросила Бара.
— Ко мне все относились хорошо, и тетушка, и учительница, все меня любили. Мне у них нравилось, но я скучала без вас и очень хотела, чтобы ты была со мной. Ах, милая Бара, там так красиво, ты себе просто представить не можешь! Когда я увидела Влтаву, замок, красивые костелы, огромные дома, сады, я просто онемела. А народу на улицах, как в крестный ход, некоторые и в будни наряжаются словно на праздник, все время ездят кареты, шум и гам такой, что голова идет кругом. Вот подожди, через год поедем туда вместе на храмовый праздник, — добавила Элшка.
— Что я там буду делать, надо мной смеяться станут, — засомневалась Бара.
— Кто тебе это сказал? Там люди на улице не обращают внимания друг на друга, не здороваются, не то что у нас в деревне.
— Это мне не нравится, странно как-то, — удивилась Бара.
На следующий день, в воскресенье, Элшка нарядилась в красивое платье, надела модную красную бархатную шапочку, которая очень шла к ней, и отправилась слушать мессу. В костеле все взоры были обращены только на нее, и немало парней думали про себя: «За тебя, девонька, я готов служить в солдатах хоть два срока по семь лет, если бы знать, что достанешься мне в жены».
В костеле Элшка всегда усердно молилась, ни на кого не обращая внимания. Так было и на этот раз. Выйдя из костела, пошла по деревне, смотрела на все с интересом, здоровалась с односельчанами, которые подходили к ней, чтобы поздравить с возвращением из Праги, спрашивала, как им все это время жилось, и сама отвечала на их вопросы. За три года многое изменилось, хотя сами деревенские этого не замечали.
В одном месте Элшка не видела старичка, в другом — старушки, которые в воскресные дни обычно сидели на завалинке или в саду и грелись на солнышке. В кругу веселой молодежи убавилась не одна пара, теперь уже занятая собственным хозяйством... В траве ползали дети, которых Элшка не знала... Многие головы, только начинавшие седеть, теперь уже стали совсем белыми... Сверстницы Элшки ходили с парнями и не считались больше маленькими. Да и к Элшке никто не обращался просто «Элшка», к имени ее все теперь добавляли «панна».
Когда к Элшке так обратились впервые, она покраснела до корней волос. Простые крестьяне этим высказали то, чего сама Элшка еще не понимала: она уже больше не ребенок. В Праге сначала ее называли «маленькая барышня», потом «барышня». Сперва она сочла это за насмешку, но ей сказали, что так принято обращаться к девушкам, и мода эта ей понравилась. Обращение «панна» было более почетным, возвышало ее, она это хорошо понимала, поэтому и заливалась румянцем от девичьего смущения.
Когда Элшка проходила мимо дома служки, вышла его жена и пригласила девушку зайти. Элшку она любила, хотя панну Пепинку очень недолюбливала. Стала расспрашивать Элшку, как ей жилось в Праге, как выглядит алтарь святого Яна в Пражском Граде, правда ли, что мост там вымощен золотом. После того как Элшка ответила на все вопросы, оглядела ее всю с головы до пят, ничто не ускользнуло от ее ядовитого взгляда.
Элшка спросила про Йозефека.
— Да, он хорошо учится, первый ученик в школе и растет как на дрожжах. Каждый раз, приезжая на каникулы, он много расспрашивал о вас, панна Элшка. Скучно было ему, а поговорить не с кем. Со здешней молодежью ему разговаривать как-то неловко, раз он уже школьник.
После полудня Элшка отправилась навестить Бару.
Жил пастух в хатенке самой маленькой во всей деревне, но нигде, вероятно, кроме дома священника, не было так чисто, как здесь. Стол, скамья, два стула, кровать, сундук и ткацкий станок — вот и вся обстановка. Но зато все тут сверкало, как зеркало. Стены белоснежные, деревянный потолок блестел так, словно был сделан из орехового дерева. На стене несколько картинок, за ними зеленые ветки, на полочке сияли кружки и блюдца — память о приданом матери. Маленькие окошки летом всегда были открыты, и на них в горшочках цвели базилики, фиалки и розмарин. Земляной пол, плотный, как на току, [10] утрамбованном цепами, Бара застелила рогожкой, которую сама сплела.
10
Ток– площадка для обмолота зерна.