Дикая Бара
Шрифт:
— И тебе не больно? — спрашивала Элшка у Бары, с сочувствием дотрагиваясь до грубой кожи ее ступни.
— Пока кожа не стала твердой, как подметка, ногам было больно, а теперь я даже огонь не чувствую, если наступлю на него, — почти с гордостью ответила Бара, а Элшка этому очень удивилась.
Так мило развлекались эти девочки. Часто к ним присоединялся Йозефек. Когда они готовили, он должен был приносить все, что было нужно, тереть на терке, нарезать. Когда играли в волка, он был овцой, когда «торговали» — возил горшки. На это он не обижался и очень любил с девочками играть.
Минуло детям двенадцать лет и настал конец их детским радостям. Йозефека служка отправил в город учиться, хотел,
II
Жизнь в деревне течет медленно, как ручей через луг, без шума и суеты. Прошло три года с тех пор, как Элшка уехала в Прагу. Вначале ни панна Пепинка, ни пан священник не могли к этому привыкнуть, очень уж им было без нее тоскливо. Однако когда служка спросил, зачем же в таком случае они отпустили ее из дому, панна Пепинка очень мудро ответила:
— Дорогой Влчек, человек должен жить не только сегодняшним днем, надо думать и о будущем. Мы... ну, мы, уж так и быть, даст бог, свой век как-нибудь дотянем, а Элшка молодая, о ней подумать надо. Отложить для нее денег, видит бог, не из чего. Несколько перин да обстановка — вот и все, что ей когда-нибудь достанется после нас, а этого мало. В мире же все решают они (тут Пепинка одну руку повернула ладонью вверх и пальцами другой стала вроде бы считать деньги), а их у пражской тетки куры не клюют.
Пражская тетка болела уже много лет. С той поры как у нее умер муж, она все время писала родственникам, что живет только на лекарствах и, если бы врач так хорошо не знал ее организм, она давно бы уже лежала в сырой земле. Но Элшка неожиданно написала, что у тети другой врач и он рекомендовал ей ежедневно купаться в холодной воде, много ходить, хорошо питаться, сказав, что тогда она сразу же выздоровеет. Тетя послушалась его и теперь здорова, как рысь.
— Гм, такие значит новости... Ну, коль так, стало быть Элшка тут же может уезжать домой.
Все вышло так, как хотела Пепинка. В тот же день конюху пришлось выкатить из сарая коляску и отвезти ее к колеснику, а панна Пепинка, решив ехать за Элшкой сама, вынесла из чулана шляпу, чтобы посмотреть, в каком она состоянии. Да, у панны Пепинки была шляпа, десять лет назад она получила ее в подарок от тети, когда была в Праге. В деревне Пепинку в шляпе никто не видел, но когда она выезжала с братом на храмовый праздник [7] в город, что был неподалеку, помолиться в соборе, то надевала ее, а уж в Прагу должна была взять, чтобы, как она говорила, платком не срамить тетку.
7
Праздник в честь святого, покровителя храма.
На следующий день коляска была отремонтирована, на третий день Пепинка распорядилась, чтобы ее смазали, подковали коней; на четвертый день, расставаясь с хозяйством, послала за Барой и просила ту присматривать за всем в ее отсутствие; ранним утром на пятый день в коляску погрузили корм для лошадей, еду для кучера и немного для панны Пепинки, корзину яиц, горшок масла и тому подобное в подарок тете, картонку с шляпой, узел с одеждой. Наконец, после долгого прощания, последних распоряжений, помолясь, скрылась в коляске и панна Пепинка, кучер хлестнул лошадей, и они тронулись с богом в путь. Всяк, завидев этот древний экипаж, подобный котлу с крыльями, подвешенному меж четырех колес, еще издали снимал перед ним шапку, хотя панну Пепинку, укутанную в несколько платков, в глубокой
8
Ян Жижка — военачальник гуситов в XV веке.
Никто так не жаждал приезда Элшки, как Бара, никто не думал о ней с такой нежностью, никто не говорил про нее больше, чем она. Когда ей не с кем было поделиться, она обращалась к Лишаю, обещала ему, что как только Элшка вернется, ему опять будет очень хорошо жить, спрашивала, не соскучился ли он тоже. Панна Пепинка и пан священник знали, как Бара любит Элшку, и относились к девушке доброжелательно. Однажды панна Пепинка немного расхворалась, и Бара, ухаживая за больной, была так услужлива, что та, убедившись в верности и добросердечии девушки, стала приглашать ее себе в помощь по дому, когда оказывалось много работы, и в конце концов настолько прониклась к ней доверием, что вручила ей ключи от кладовки, а это у панны Пепинки было высшим знаком расположения. Вот почему, уезжая, она поручила ей присматривать за домом, чем были удивлены все соседки, а жену служки Бара стала раздражать еще больше. Тут же опять пошли разговоры: «Смотрите-ка, таким, как она, сам черт помогает! Как угнездилась в доме священника!»
Они имели в виду Бару. Не прошло предубеждение против бедной девушки. Она же вовсе не задумывалась, любят ли ее или нет, не навязывалась к сверстникам ни на игры, ни на танцы, работала, заботилась о своем старом отце, а дом священника был ее Прагой.
Были в деревне люди, которые говорили и другое: «Нужно отдать ей должное — в ловкости и силе мало равных ей среди парней, а среди девок и вовсе нет. Кто из них сможет играючи нести такие полные ведра? А кто умеет так ухаживать за скотиной, как она? Конь и бык, корова и овца — все ее слушаются, со всеми она справляется. Такая девка в хозяйстве дар божий!» Но попробуй кто-нибудь из парней сказать: «Я бы женился на ней», как мамаши тут же бы закричали: «Нет, нет, сынок, эту в нашу семью не приводи, кто знает, что из этого выйдет, она ведь дикая».
Поэтому ухаживать за Барой всерьез никто не решался, а в шутку — боялся. Бара не позволяла ни командовать собою, ни убаюкивать красивыми словами. Больше всех ненавидела ее жена церковного служки, хотя Бара никогда в жизни ни в чем не перешла ей дорогу, даже наоборот, делала доброе дело, спасая Йозефека от мести мальчишек. Каждый из них, получив в костеле подзатыльник от служки, обязательно хотел вернуть его Йозефеку.
Но жена служки злилась на сына за то, что он мямля, позволяет девчонке заступаться за себя да еще и обожает ее. Злилась, что Бара ходит в дом священника и ее там любят. Она наверняка вытурила бы оттуда Бару, если бы панна Пепинка не была панной Пепинкой, но та никому не позволяла вмешиваться в свои дела, тем более жене служки.
Однажды та с женой учителя насплетничали про панну Пепинку, с тех пор между ними и Пепинкой кошка пробежала, хотя раньше они жили душа в душу.
Много раз панна Пепинка выговаривала пану Влчеку:
— Не надо совать свой длинный нос, куда не просят, — при этом имела в виду его жену. Но в доме священника Влчек всегда держался ягненком, а настоящим волком бывал только у себя дома.
Прошло четыре дня, как Пепинка уехала, Бара не могла дождаться, когда же они наконец вернутся.
— Господи, далеко ли до этой Праги, ваше преподобие? — спросила Бара пана священника, когда, выспавшись после обеда, он был, как обычно, в прекрасном расположении духа.