Дикая фиалка Юга
Шрифт:
Слуги угрюмо молчали. Вместе с ними сквасила физиономию и Клери, но я зло зыркнула в ее сторону, что она шустро повела наш транспорт о четырех копытах в помещение уцелевшей конюшни. Сняв с животного упряжь, она чем-то погремела внутри, потом вышла и радостно доложила:
– Мисс Вайолетт, а насос уцелел, и вода будет! Сейчас накачаю воды и напою лошадь. Потом можно будет спутать ей ноги и пусть пасётся тут, рядышком! Вот овса нет совсем. Неужто нордлинги выгребли все подчистую? Вроде они особо овсом и не запасались, сколько ехали, совсем мало овса у них на телегах видала. Да и зачем им его тащить такую даль? И ближе
И вновь скрылась внутри помещения. Когда няня сказала про насос и прочее, Гийом как-то странно дернулся, но тогда я внимания не обратила. Эта парочка продолжала стоять столбами и тогда я пустила в ход "тяжёлую артиллерию".
– Поскольку здесь хозяйка я, а не вы, то слушаем, что скажу.
Бездельники мне не нужны! Запомните! Кто не работает - тот не ест! Кормить лодырей не буду! Не хотите делать то, что я сказала - вы свободные люди, не мои рабы. Собирайте свои вещи и вперёд, к вольной жизни! Если есть у вас жилье в поселке - живите там, платите аренду. Не хотите - есть и другие плантации, в конце концов, да и города не все сожгли.
Мари зарыдала, я молча смотрела на этот спектакль. Вот хоть и нет здесь чернокожих рабов, а история Скарлетт О'Хара повторялась один в один. Хотя бы в одном эпизоде. Разделение слуг на "домашних" и работников во всей красе. Но коль сама я теперь и жнец, и кузнец, и на дуде игрец, то и остальные будут работать. Мари всхлипывала, вытирая глаза нарядным фартучком, искоса поглядывая сквозь пальцы на меня - как там дура-хозяйка, не передумала? Не засмеялась ли, сказав, что это шутка? Не махнет ли рукой, и из-за угла появится вереница работников? Но я не смеялась, и работники не появлялись. И взгляд мой был сумрачным и не предвещал ничего хорошего. Тогда ключница, бормоча себе под нос, что-то типа, что она меня помнит вот такой манюсенькой, и как я такой хорошенькой барышней играла с ней на лужайке перед домом. В общем, несла сентиментальный карамельный бред, но вынуждена была потянуть к себе ближайшую клетку с курами.
– Фартук сними, испачкаешь!
– равнодушно посоветовала я - Да и вам, мсье Гийом, стоит снять столь нарядный камзольчик, мешки носить в нем несподручно будет!
Только вышеупомянутый мсье попытался возразить мне что-то, как вышедшая из конюшни Клери с ведром воды, чтобы напоить Пеструху, пригляделась к нему и ахнула:
– Так камзол-то мсье Анри! А как он к тебе попал, Гийом? Выходит, не все сгорело?
– Так старый камзол! Мне его господин давно отдал!
– Не ври, Гийом! Камзол как раз перед нашим отъездом пошили! Мсье Анри с супругой хотели поехать на весеннюю ярмарку и остаться на Марди Гра!
Гийом молча схватил мешок и попытался его поднять. Естественно, у него ничего не получилось. Тогда я сама залезла на телегу и подкинула ему мешок на спину. И он, шатаясь и широко расставляя ноги, понес мешок с зерном в кладовую. Глазастая Клери вдогонку припечатала:
– И рубашечка-то тоже мьсе Анри!
И в этот момент раздался истошный визг Мари и победное кукареканье петуха. Из сарайчика вылетела испуганная ключница, тряся пальцем, на котором явно набухала алая капля крови. Как-то странно выпучив глаза, она трясла пострадавшей частью и причитала:
– Укусил! Представляете, укусил! А я же ничего плохого ему не сделала! Хотела только погладить его!
Я сделала морду кирпичом и как можно бесстрастнее (хотя внутри покатывалась со смеху - не хватало ещё петухов гладить! Это же не кошка!) произнесла:
– Промой пока палец водой и завяжи чистой тряпкой! Хоть оборку вон оторви с фартука! И не укусил, а клюнул. Когда все клетки унесешь, насыпь им зерна в кормушку и в поилку налей воды. Да калитку загона не забывай закрывать! А то разбегутся куры - сама ловить будешь.
От моего бессердечия Мари решила ещё раз взрыднуть, но наткнувшись на наши с Клери мрачные лица, передумала и кинулась выполнять приказанное. Ясно, что озверевший от голода и тесноты клетки петух, первым делом пойдет в атаку на ближайшего обидчика, который подвернётся первым. И это оказалась Мари. Надо было клетку с петухом заносить и открывать в последнюю очередь, это я дала маху, не сообразила сказать, а Мари и подавно не знала.
Заведя корову в хлев, я обмыла ей вымя, немного смазала затвердевшие и раздраженные участки кожи топленым жиром, подоила Пеструху, ещё раз смазала соски жиром. Корова шумно пила воду. Вошедшая Клери сказала, что сейчас выведет корову пастись на траву у ограды и принесёт молоко. Мне надо было только захватить с собой корзинку с яйцами. При этом Клери бурчала, что эта дура Мари чуть не все яйца побила, перенося клетки. Не сообразила предварительно их достать. Ох, не любит эту парочку Клери, ох, не любит!
Пока мы суетились, заканчивая последние дела во дворе, раздался скрип колес, и к нам на добротной телеге подъехал крестьянин. Ничего так, справный. Вежливо поздоровавшись и мельком глянув в нашу с Клери сторону, он сказал:
– Так, стал быть, я приехал, Гийом, как договаривались, камень наломать, хлев надо мне расширять. А пока на каменоломне этот камень наломаешь, да напилишь… не ровен час, ещё и управляющий нагрянет, потребует заплатить за камень-то! А с вашего хлева и возьму. И плату я привез, как договаривались! За насосом уж завтра приеду.
Он откинул полог с телеги. Я подошла и заглянула с любопытством. В телеге стояла корзина с яйцами, деревянная бадейка с молоком, лежал, завёрнутый в листья кусок масла, этак около килограмма и отдельно - на мешковине полностью задняя свиная нога с окороком. Неплохо, однако, живут мои крестьяне! Да и Гийом с ключницей тоже. Интересно, и это все они съедят? Да ещё после набега нордлингов! Избирательный какой-то набег!
Я негромко позвала Клери:
– Клери, возьми масло. Гийом, заберите мясо! Благодарю вас, уважаемый! Яйца и молоко у нас есть свое, не нуждаемся. Клери, запиши этому почтенному джентльмену продукты в счёт месячной аренды!
Клери кивнула и шустро прибрала маслице, Гийом молча, сумрачно, ни на кого не глядя, так же шустро поволок мясо в сторону флигеля. И, что удивительно, спина у него не болела ни разу! Пейзанин же, сдвинув, берет на затылок, в растерянности чесал макушку. Потом перевел взгляд на меня, как на единственную оставшуюся в поле зрения личность, неуверенно спросил:
– Так что с камнем-то? Можно ломать?
Я улыбнулась доброй улыбкой оголодавший акулы.
– Нет, уважаемый, ничего вы ломать не будете! И про насос забудьте! И вообще, передайте там другим, что лавочка по торговле моим имуществом закрыта! Увижу ещё хоть одного тут мародера - буду конфисковывать безжалостно от лошади до ведра на фаркопе! Ферштейн, уважаемый?