Дикая любовь
Шрифт:
— Вот… в валютку заехал…
— Зря бабки потратил, — усмехнулась Маша. — Я и так не заявила.
— Это… выходи за меня, Марго, — сказал Губан.
— Чего-о? — она не поняла даже сначала.
— Давай поженимся.
Маша во все глаза смотрела на него. И вдруг тихо засмеялась.
— Он же бросит тебя! — сказал Губан. — Он же мажор! Я их, как голых, знаю!
Маша хохотала уже во весь голос.
— Да ты посмотри на него, дура! Он же сытый, он обожрался с детства, ему никто не нужен, и ты не нужна!
Маша покатывалась
— Ты как новая игрушка — поиграет, посмотрит, что внутри, и бросит! Я же тебя люблю!
— А это, значит, первая ночь была!.. — наконец, выговорила она сквозь смех. — Ночь любви!.. А я не догадалась!.. — она, хохоча, кинулась к двери. — Дашка, давай сюда! Ксеня, всех зови!.. Разбирайте, тут на всех хватит! — она совала растерянным девчонкам в руки Губановы подарки. — Жених принес! Во спонсора оторвала! Богатенький Буратино! — подскочила к Губану, на мгновение взяла его под руку, как на свадебном фото. — Как, ништяк смотримся?.. Все забирайте, он еще принесет, правда, любимый?
Девчонки, по-прежнему ничего не понимая, смотрели на веселящуюся Машу и мрачного Губана.
— Это тоже мне? — она выхватила у него громадный букет. — Вот спасибо! — деловито огляделась и принялась подметать розами пол. — Ходят тут, грязь носят. А тут больница, гинекология, тут стерильно! Хорошая я хозяйка, а? Во в доме порядок будет, только цветы таскай!
Губан повернулся и вышел из палаты.
— Цветы-то чем виноваты? — негромко сказала тетка.
Маша наконец остановилась, замерла, глядя на усыпанный лепестками пол. Девчонки вытащили у нее из руки растерзанный букет, налили воды в банку и поставили на окно.
Вечером Максим заехал к Гале. Он два дня просидел над программами, а сегодня пропустил школу, что случалось редко.
Дверь открыла Галя в шелковом коротком кимоно.
— Ба-а… не прошло и полгода, — протянула она. — Заходи, — она пропустила его в коридор. — Ну, слава Богу, хоть одна живая душа. А то я уже озверела с этой дурой, — кивнула она на комнату, — Раздевайся. Кофе будешь?.. Вам-то хорошо, вы с ней только в школе, а я с утра до ночи ее слушаю… Ты на колесах? А у меня «Амаретто» есть…
— Я готова! — выпорхнула из комнаты Сью.
Опешившая Галя осталась стоять посреди прихожей.
В лифте Максим согнулся от смеха, вспоминая ее вытянувшееся лицо.
— Ты совсем напрасно смеешься, — сказала Сью, — Вечером она меня убьет… У меня есть к тебе небольшая просьба: не мог бы ты уделить какое-то внимание Гале?
— Зачем?
— Я не понимала сначала, а потом поняла: ей необходимо, чтобы все вокруг были от нее без ума, иначе она просто заболеет и умрет. Мы идем с ней по улице, и если кто-то не посмотрел на нее, она до вечера молчит… А недавно мы были в театре, и там молодой человек помог ей снять пальто, но ее не заметил. Она готова была его убить, разорвать на кусочки. Она не смотрела на сцену и сидела как на иголках. А в антракте сама заговорила с ним, и когда он проявил внимание, она сразу успокоилась и потеряла к нему любой интерес… А ты совсем не смотришь на нее. Она озвере… еевает…
— Да черт с ней, — отмахнулся Максим. — Представляешь, я нашел решение проще, чем у твоего отца…
Когда они подъехали к дому, Маша, терпеливо сидевшая в больничном халате на карусели в детском городке, встала. Не веря глазам, приглядываясь к незнакомке, медленно двинулась к ним и вдруг, как кошка, молча бросилась на Сью. Максим в последнее мгновение заметил ее и схватил за руки.
— Кто это? — Сью спряталась ему за спину, испуганно глядя на странную девочку в странном наряде.
— Я тебе расскажу — кто! — Маша яростно рвалась к Сью, пыталась освободить руки. — Пусти! Пусти, я сказала!
— Подожди! Ты откуда взялась?
— Оттуда!
— Говорите медленнее, я ничего не понимаю! — Сью от волнения перешла на английский.
— Это моя знакомая, — Максим по-английски успокаивал Сью, по-русски — Машу. Маша по-прежнему с остановившимся стеклянным взглядом рвалась к сопернице, та пряталась у Максима за спиной.
Сью: Что она хочет от меня?
Максим (Сью): Я тебе потом объясню. (Маше.) Подожди, успокойся!
Маша: Она еще по-английски выдрючиваться будет!
Сью: Я ее боюсь!
Максим (Маше): Она американка, я же тебе рассказывал! (Сью.) Не бойся, она просто убежала из больницы.
Маша: Так ты, значит, с ней теперь? Пока я там?..
Сью: Из какой больницы? Она сумасшедшая?
Максим (Маше): Успокойся, я объясню! Я же тебе про нее рассказывал, мы с ней вместе занимаемся. (Сью.) Она не сумасшедшая, просто у нее температура.
Маша: Я знаю, чем ты с ней занимаешься! Я звоню — они говорят, его нет, а он с ней занимается! Я его жду, а он с ней занимается!
Максим: Ты можешь меня послушать или нет?!
Сью: Я не понимаю, говори, пожалуйста, медленнее!
Максим (Маше): Что у меня может с ней быть, подумай сама!
Сью: Надо вызвать полицию!
Максим (Сью): Не надо никого вызывать! Я сейчас с ней поговорю, и она успокоится. (Маше.) Что ты сразу кидаешься действительно как сумасшедшая? Мы с ней просто друзья, понимаешь, просто общаемся! Зачем ты ушла из больницы?
Сью: Держи ее крепче, она может вырваться!
Маша: Ты мне мозги не пудри, мне не пять лет!
Максим не успевал отвечать обеим, защищая Сью и с трудом удерживая Машу, он уже путался, обращаясь к Маше по-английски, а к Сью русской скороговоркой, и, наконец, оттолкнул обеих в стороны и заорал: — Молчать!!
Девчонки от неожиданности разом затихли. Он перевел дух и медленно, четко выговаривая слова, сказал:
— Сью, это Маша. Маша, это Сьюзен. Я надеюсь, всем очень приятно, — не давая опомниться, он подхватил обеих под руки, двинулся было к мотоциклу, тут же сообразил, что там всего два места, и повлек девчонок на улицу. — А теперь мы спокойно, дружно, мирно проводим Машу до больницы…