Дикая любовь
Шрифт:
— Ладно, не шуми. Пусть она сегодня переночует… — сказал отец.
— Но ляжешь ты в кабинете у отца! — закончила мать.
Максим даже засмеялся.
— Вы смешные люди, честное слово! А то вы не знаете, что мы уже год любовники.
— Не знаю и знать не хочу!
— Хорошо, мы с матерью смешные люди. Но ты можешь сделать такое одолжение? — миролюбиво спросил отец.
— Ладно, — сказал Максим. — А чтобы впредь не было таких инцидентов, мы завтра или когда она поправится, пойдем и подадим заявление. Мы собирались
Маша, слышавшая разговор сквозь закрытую дверь, улыбнулась сквозь слезы в темноте.
— На ком жениться? На ней? — взвилась мать. — Дебилов рожать?
— Что? А ты хоть знаешь, как ей диагноз ставили?
— Мне это неинтересно! Я…
— А ты послушай! Тебе полезно! Приходят дяди-врачи, умные и интеллигентные, как вы, загоняют всех детишек скопом и показывают картинку: бурундучка там или виноград. А им сказки с картинками не читали папа с мамой — некому читать было. И виноград они в глаза не видели. И всем диагноз — олигофрения. И на всю жизнь! А ее просто любить надо!
— Она мне никто! Я тебя, дурака, люблю, мне тебя жалко…
— Мне твоя любовь вот где, — провел Максим по горлу. — Как гиря — шагу не ступишь! — он хлопнул дверью.
— Вот и поговорили, — сказал отец.
Максим забросил сумку с учебниками за спину, откатил мотоцикл от школы, чтобы не грохотать под окнами.
— Ты можешь уделить мне некоторое время? — подошла к нему Сью.
— Извини, Сью. По местам боевой славы — в другой раз.
— О нет, я не в этом смысле. Я не могу тебя эксплуатировать бесконечно, — засмеялась Сью. — Я только хотела сказать, что я виновата про тебя.
— Перед тобой… Почему? — безо всякого интереса спросил Максим.
— Я не знала, как ты воспримешь это, и я без твоего разрешения показала твои программы моему отцу. Он очень тебя хвалит.
— Да? Спасибо, — Максим завел мотоцикл. — Он рубит фишку в компьютерах?
— Он рубит большую фишку, — серьезно ответила Сью. — Он работает в компании «Майкрософт».
Максим обернулся к ней. Заглушил двигатель.
— Где?
— В «Майкрософт». Он директор центра для подготовки сотрудников.
Максим остолбенел.
— А почему ты раньше не сказала?
— Мы не говорили про моего отца, — пожала плечами Сью. — Он написал, что если ты на вашей старой технике работаешь на этот уровень, то у тебя есть безусловный талант. И если бы была такая возможность, он бы тебя взял, потому что из тебя нужно делать классный программист… Но твои программы можно было решить несравненно интереснее. Вот его рекомендации, — она вынула несколько исписанных листов со знаком «Майкрософта».
Максим впился глазами в формулы.
— Здесь он имеет в виду свою статью в последнем журнале, — пояснила она. — Он прислал для тебя новые журналы.
— Где?
— Дома. У Гали. Я не взяла, это тяжело.
— Садись, — Максим протянул ей второй шлем.
— Но у тебя было какое-то дело…
— Какие, к черту, дела! — махнул Максим. — Садись!..
Он влетел домой с кипой журналов. Сью едва поспевала следом.
— Ма, чаю дашь? — крикнул он, вслепую стаскивая кроссовки, не отрываясь от формул.
Мать не торопясь вышла из кухни. Увидев незнакомую девушку, удивленно вскинула брови и улыбнулась.
— Кстати, это Сьюзен, — не глядя, указал Максим назад. В комнате он включил компьютер и ногой придвинул к себе стул. На мониторе высветилось лицо Маши и надпись «Привет»! — на всех программах Максима заставкой был Машин портрет.
— Кто это? — спросила Сью.
— А?.. — Максим оторвался от формул, мельком глянул на экран и ударил по клавише, сбрасывая изображение. — Так… заставка… Слушай, у твоего отца почерк — полный абзац! Вот это что значит? — указал он.
— «…имеет смысл вернуться на два уровня ниже», — прочитала Сью.
— Да?.. — Максим положил пальцы на клавиатуру. Лицо его стало отстраненным и неподвижным, в глазах отражался только голубоватый свет монитора. Он будто слился с машиной, включился звеном в сложную цепь, в движение электронов, летящих по многоэтажному лабиринту микросхем.
Сью огляделась в комнате, полистала книги на полке. Села рядом, в упор рассматривая его лицо. Максим не реагировал.
На кухне зазвонил телефон, мать взяла трубку. Заглянула в комнату:
— Тебя.
Максим не шевельнулся. Он слышал, что сказала мать, принял информацию, просчитал ее в общей цепи, и через некоторое время безо всякого выражения ответил: — Меня нет… я умер… на три дня…
В больничной палате на шесть коек Маша с соседками смотрела телевизор. Маленький черно-белый телевизор стоял на тумбочке у пожилой неходячей тетки.
Две девчонки ворвались в палату, радостно закричали наперебой:
— Машка, твой пришел! Про тебя спрашивает!
— Такой мэн крутой! Навороченный!
Маша вскочила, быстро поправила волосы перед зеркалом, перетянула застиранный халат пояском.
— Ну вот и пришел, — сказала тетка. — Чего реветь-то было?
В палату осторожно шагнул Губан — в длинном черном плаще с красным шарфом, в шляпе, с туго набитым пакетом и розами на метровом стебле. Маша застыла на месте, растерянно глядя на него.
Девчонки, ожидавшие радостной встречи влюбленных, стреляли глазами то на нее, то на крутого мэна, потом быстро, подталкивая друг друга, потянулись к выходу. Тетка отвернулась к стене, чтобы не мешать.
Губан наконец догадался снять шляпу.
— Привет, Марго… Как ты?..
— Чего тебе еще от меня надо? — угрюмо спросила Маша.
Губан неловко, роняя на пол и поднимая, стал выкладывать на тумбочку яблоки, апельсины, какие-то соки в пакетах и, наконец, пузатый ананас с зеленым хвостиком. Сложил пакет и сунул в карман.