Дикая магия. Проклятье «черного тюльпана»
Шрифт:
Вдруг что-то теплое и тяжелое упало сверху на меня.
Усилием воли приподняв веки, я увидела лицо. Обеспокоенные черные глаза, темные влажные волосы в обрамлении кружащихся белых снежинок, взволнованно шевелящиеся губы… Он был похож на ангела, а может, являлся им на самом деле. В конце концов, я ведь умирала.
Я не слышала голоса, думаю, фантазия перед смертью решила показать мне немое кино. Конечно, он был ненастоящим. Мираж посреди снежной пустыни. Я это знала точно, но все равно улыбнулась мужчине заледеневшими губами.
– Ан-н-д-дрей…
Впервые
Знакомые губы на миг окрасились улыбкой и что-то пробормотали. Я снова ничего не расслышала, но как будто смогла прочитать: «Владимирович». Демон оказался не только вымышленным, но еще и занудным. Воображение создало излишне реалистичного персонажа. Поэтому покорно согласилась:
– Вл-лад-димирович…
Он приподнялся, совершил какие-то манипуляции со своей одеждой. Затем аккуратно, как вазу из тонкого хрусталя, приподнял меня и переложил на пальто. Укутал с боков теплой тканью. А потом снова по-свойски улегся сверху и прижал к себе так крепко, что, будь я той вазой, вмиг бы раскололась на сотню кусочков.
В голове с ледяным звоном колотилась только одна мысль. Лишь бы не отпускал. Никогда-никогда. Никогда…
Ненастоящий Карпов озабоченно гладил меня по лицу, грел щеки в шершавых ладонях и все бормотал, бормотал… В голове гудело, звука не было. Но почти уверена, что суть его взволнованной тирады сводилась к тому, что я беспросветная идиотка.
Андрей провел пальцем по скуле, и ее обожгло знакомой болью. Я поморщилась. Наверняка там роскошный синяк. Да и не уверена, что я стерла всю кровь простыней и сугробом. Вид у меня был малопривлекательный.
Я же не могла насмотреться на эти черные глаза. Не хотела с ними расставаться, и потому снова и снова поднимала смыкающиеся веки. Потом мой взгляд упал на его губы, которые так часто кривились в язвительной усмешке. Но сейчас они не улыбались, а что-то настороженно спрашивали, хоть и выглядели по-прежнему манящими. Видимо, мне уже не вспомнить, какие они на вкус. Хотя…
– Вы – самая классная предсмертная галлюцинация в мире, – собравшись с духом, пробормотала я воображаемому Демону. – А если еще и поцелуете, то умирать мне будет гораздо приятнее.
Последние слова вышли совсем тихими, потому что мысли слиплись в снежный ком. Веки окончательно сомкнулись, и к сознанию подступила чернота.
***
На губах вспыхнуло пламя.
Крошечный щекотный огонек в секунду разросся пожаром. Кожу закололо, защипало, а затем накрыло кипящей волной. Лишь приоткрыв глаза поняла, что к ней прикасаются горячие губы, неся с собой все тепло вселенной.
Мягкие пальцы ласково водили по моему лицу, убирая с него мокрые пряди волос, открывая щеки, лоб, виски для новых сладких поцелуев. Андрей не успокоился, пока не согрел каждый обледеневший сантиметр своим теплым ртом. И только потом вернулся к губам, которые только того и ждали, готовые ответить.
Мы целовались жадно, пьяно, одурманивающе глубоко, совсем не думая о том, насколько пристойно и изысканно это выглядит со стороны. Словно два подростка, впервые сбежавшие из-под родительского надзора на задний ряд ночного кинозала. Луна, единственная свидетельница, согласилась прикрыть глаза.
Ладони Андрея светились странной синевой. Изредка отрываясь от меня, он что-то бормотал, и там, где прикасался, кожа мгновенно согревалась. Его пальцы разносили по телу мелкие, щекотные электрические разряды, волнуя и обжигая. Шероховатая ладонь отметилась огненной печатью на ребрах, на животе и, наконец, нырнула в разрез юбки и сладко сжала бедро. Я бы ахнула от восторга, но рот был совершенно занят и не хотел отвлекаться на такие мелочи.
Можно было соврать, что я настолько задубела, что почти ничего не замечала, вот только… Из-за электрических импульсов все чувствовалось даже ярче. Живее. Тело отвечало на грубую, торопливую ласку, выгибалось, льнуло к мужчине. Я остро нуждалась в тепле моего чудовища. Во всех чертовых смыслах.
Пошевелила пальцами – кажется, я вернула контроль над руками, – и тут же запустила ладонь в темные волосы, блестящие от влаги и припорошенные невесомым снегом.
Андрей целовал алчно, надрывно. Будто годами бродил по пустыне, изнывая от жажды, и, наконец, набрел на живительный источник. Мои легкие окончательно забыли, что умеют дышать ровно и спокойно. В животе скручивались мучительно-сладкие морские узлы, бросая тело то в жар, то в дрожь.
Внутри разгорался вулкан. Он жег меня, облизывал пламенем, требовал выпустить огонь наружу. Заставлял меня теснее прижиматься к умному, сильному, крепкому демоническому телу, пожертвовавшему пальто и оставшемуся в одной тонкой рубашке. Но непохоже было, что он мерзнет…
Не представляю, сколько длился наш бесконечный поцелуй. Пять минут? Полчаса? Мир застыл в куске белого янтаря, готовый ждать столько, сколько потребуется… А требовалось мне много, очень много. В качестве компенсации от Судьбы за все душевные и физические страдания, случившееся по ее недосмотру.
Хотелось рассказать Андрею, что я влюбилась, как последняя дурочка. Так глупо и беспросветно умеют только Милые Леди с малиновым желе в ухоженных головках. Прав он был на мой счет. Заставить бы еще голос подчиниться… Нет, ничего не вышло. Я лишь напряженно, внимательно вглядывалась в красивое лицо, пытаясь запомнить каждую черточку.
Острые скулы, виртуозно взлетающие брови, жесткие волосы… А какие глаза! Мутноватый обсидиан, потемневший от страсти и волнения.
Сознание никак не могло определиться, то ли передо мной крайне умелый глюк, то ли Карпов настоящий… Но все говорило в пользу первой версии. Наверняка я лежу сейчас в сугробе совсем одна, плавно коченею и брежу… О том, чему случиться – не Судьба.
Резко накатившая слабость сковала мышцы. Губы перестали подчиняться. Ресницы дрогнули, веки сомкнулись. Тело снова окутало холодом, и я даже не заметила, как рука оторвалась от горячего затылка и упала на снег.