Дикая охота короля Стаха
Шрифт:
Я обнял ее за узкие плечи.
— Я так и думал. Так и следовало поступить. Не нужно нам всего этого, если мы нашли друг друга.
Мы оставили во дворце новую экономку — вдову с ребенком, которых я однажды подобрал на дороге. Слуги остались на своих местах.
И мы легко вздохнули, когда дворец исчез за поворотом аллеи. С кошмаром было покончено.
Когда
Человек пошел большими шагами нам навстречу, взял за уздечку коня, и мы узнали Рыгора. Он стоял в кожухе, спутанные волосы падали на лоб, на добрые детские глаза.
Я соскочил с возка.
— Рыгор, дорогой, почему не пришел проститься?
— Хотел встретить вас одних. Тяжко мне после этой истории. Вы молодцы, что уезжаете, здесь повсюду все будет напоминать вам прошлое.
Полез в карман и, покраснев, достал глиняную куклу.
— Это вам, Надежда Романовна… Может, поставите где… вспоминать будете…
Надежда притянула его голову и поцеловала в лоб. Потом сняла серьги и положила их в широкую темную ладонь охотника.
— Твоей будущей жене.
Рыгор крякнул, покачал головой.
— Бывайте вы… Бывайте… Езжайте скорее… А то один грех с вами: распустишь нюни, как баба… Дети вы. Желаю вам наилучшего, самого доброго на земле.
Я расцеловал Рыгора от всей души.
— Рыгор! Друг мой! Едем с нами, пересидишь время, пока будут искать Дубатовка и других. А то еще какой-нибудь негодяй убьет тебя.
Глаза Рыгора посуровели, желваки задвигались на челюстях.
— Го, нехай попробует!…
И руки его сжали длинное ружье, даже вены вздулись.
— Оружие в руках. Вот оно. Нехай возьмут! Не поеду. Мое царство — леса. И это царство должно быть счастливым.
— И я верю в это, — просто сказал я.
Когда мы отъехали, я с опушки еще раз увидел на кургане его большой силуэт. Рыгор стоял на фоне багрового неба с длинным, выше головы, ружьем в руках, в кожухе наизнанку, ладно облегавшем его фигуру. Ветер развевал его длинные волосы.
Царь лесных мест!
Мы ехали лесами весь день и ночь. Следующее утро встретило нас солнцем, мокрой высокой травой, радостью!…
Только теперь я понял, какая разница была между яновской округой и этой землей.
Над чистыми хатами огромные аистиные гнезда и голубая тишина.
Как же должна была смотреть на новый мир моя женщина из восемнадцатого столетия, если даже я за короткое время забыл все это!…
Я взглянул на ту, которая должна была стать моей женой. Глаза ее были широко и счастливо распахнуты, она прижималась ко мне и временами прерывисто вздыхала, как ребенок после слез. Мне очень хотелось, чтоб ей было еще лучше. И я наклонялся и целовал ее руку…
Беспокоила меня в то время, да и позже, ее болезнь. Поэтому я снял на окраине города небольшой домик с садом. Врачи сказали, что все пройдет при спокойной жизни. И действительно, это прошло, когда она прожила со мной два месяца и сказала, что у нас будет ребенок.
Мы окружили друг друга таким морем ласки и внимания, такой любовью, что я даже спустя двадцать лет удивлялся этому, как сну. Нам было хорошо всюду, даже в Сибири, куда я попал в 1902 году. Она была больше чем просто женой, она была другом до смерти.
Мы жили долго и счастливо, как в песне:
Пока солнце сияло над грешной землей…
Но еще и теперь я иногда вижу во сне седые вересковые пустоши, чахлую траву над прорвами и дикую охоту короля Стаха, скачущую по трясине. Не звякают удила, прямо сидят в седлах немые всадники. Ветер развевает их волосы, плащи, гривы коней, и одинокая звезда горит над их головами.
В жутком молчании бешено скачет над землей дикая охота короля Стаха.
Я просыпаюсь и думаю, что не прошло ее время, пока существуют мрак, голод, неравноправие и темный ужас на земле. Она — символ всего этого.
Утопая наполовину в тумане, мчит над мрачной землей дикая охота.