Дикая Охота
Шрифт:
Одно подсвечивало золотом, а второе… невиданной прежде лазурно-голубой рамкой небесного ранга.
Но мне было уже плевать на все это — тяжело дыша и вздрагивая, я опустился у стены каньона и, опираясь на Копье, сел прямо в воду, оглушенный и абсолютно опустошенный. В голове крутились жуткие видения из памяти Червя, и я никак не мог их остановить.
Интерлюдия
Черви
Дом.
Вершитель двигался по его извилистым тоннелям, проникая сквозь пульсирующие слизистые диафрагмы, пробегая прямо по панцирям суетившихся низших, либо, когда они полностью заполняли ход, феромонными
Вершителя призвали. Трепет от Его касания пронзал всю его суть — ибо для служения Ему, как проводники Его желаний и Его воли, все они и были созданы. Честь и высшее наслаждение — быть полезным Ему, действовать во имя Его блага…
Бесконечные тоннели, заполненные низшими, начали расширяться, вливаясь в огромный зал, находящийся в самом сердце Дома. Он всегда был покрыт множеством кормящих Матерей, как старых, огромных, окруженных зарослями кладки в многочисленных родильных камерах, так и молодых, только расправляющих тонкие крылья и порхающих вокруг Его обиталища.
К нему, центральной части и основе Улья, со стен и потолка тянулось множество пульсирующих нитей, связывающих Его с Домом. Вершитель пробежал по одной из них, лавируя меж почтительно замерших Воинов, охраняющих Его, и Консортов, всегда пребывающих подле молодых, требующих оплодотворения Королев.
Возле обиталища, чьи корни уходили глубоко вниз, застыли собратья — огромные, окруженные свитой Полководцы, ведомые подросшими Детьми. Были среди них и Всадники, и те, что еще не стали ими. Некоторые из них, пока не заслужившие Дитя и потому не успевшие измениться, выглядели и пахли отвратительно — маленькие беспанцирные существа, напоминающие беспомощных голых личинок. Подобные им взращивали Боль и потому были достойны лишь стать Его кормом…
Достигнув основания обиталища, Вершитель остановился и склонился, ожидая Его волю.
В полупрозрачной толще мерцали Его грандиозные очертания, расплывающиеся в густом мареве целительной слизи. Он был ранен, давно и жестоко обожжен Болью, и излечивал древние раны, и это знание жгло Вершителя, как сама Боль.
Стенка обиталища, тонкая, но несказанно прочная, дрогнула, выпуская наружу Его Дитя. Маленькое, только что рожденное, оно извивалось в парящей слизистой сфере, которая двигалась к Вершителю.
Он даровал свое новорожденное Дитя! Вершитель ощутил непередаваемую боль-счастье, когда оно проникло в него, замерло внутри, сливаясь с его синапсами и управляя ими. Дитя пока было слабым, но если Вершитель будет стараться, оно вырастет, и Вершитель может стать одним из Генералов или Полководцев, способных вести Его армию к оплотам ненавистной Боли.
А затем Вершитель вновь ощутил Его касание. На мгновение слился с Ним, содрогаясь от священного наслаждения, и узнал Его волю.
Далеко-далеко, за черной пустотой, ледяными тоннелями
Это было столь далеко, что даже Он точно не знал, где зреет новый росток Боли. Вершителю следовало найти его и — при возможности — уничтожить. А если уничтожить не получится — Дитя передаст Ему сведения о точном расположении Боли, и туда отправится новая армия Дома, способная выполнить эту задачу.
Так было всегда, и так должно было быть согласно Его воле.
Боль должна быть уничтожена. Везде. Всюду. Любой ценой.
Так хочет Он.
Глава 12
Первые сутки после рейда мне пришлось провести в медкоме. Ментальный контакт с Вершителем оказался крайне травматичным — никому такого не пожелаешь. Внутри инсектоида сидела разумная личинка, о которой упомянул Белый Дьявол — такая же, что и в голове у Отрекшегося, и она была частью чего-то ужасающего, к чему я случайно прикоснулся.
Самым же страшным был не сам контакт, а то, что я увидел, погрузившись в глубины памяти Вершителя. Это было столь неприятно, что мой разум, даже закаленный вселенцем и защищенный Ментальным Искусством, получил нокаутирующий удар. А может, это произошло, наоборот, из-за развитой ментальный чувствительности — но рядом не было никого, способного прояснить этот вопрос. Земная же медицина в этих материях откровенно «плавала».
Фригольдеров я напугал, потому что пребывал в ступоре и не особо желал общаться. Меня оперативно доставили в медком (Фьюри молодец, постаралась) и после небольшого обследования засунули в диагностическую капсулу. Но никаких патологий мозга и нервной системы выявлено не было, да и вообще организм находился в полном порядке. Дело было в другом — я был словно в тумане, наркотическом отходняке, видел и слышал окружающих, понимал, что они говорят, даже отвечал что-то, но сознание бесконечно прокручивало кошмарные видения, словно пытаясь заново настроиться на «человеческую волну».
Помогли, как ни странно, Вероника и Эйрик. Первая провела нечто вроде ментальной терапии, попробовав аккуратно войти со мной в Резонанс. И прикоснулась к тому, что терзало мое сознание, — слегка притронулась и обожглась, немедленно отдернулась и выругалась не очень хорошими словами. Она увидела лишь малую часть, но этого хватило.
— Сука… это что вообще такое? — выдохнула она, сжимая виски. — Сигурд… ты что, залез в голову к Червю?!
Мне хватило сил кивнуть и мисс Максвелл снова выразилась не хуже Толи Грохота. Но все-таки не отступила, еще раз вошла в Резонанс, и это помогло мне, потому что она как будто взяла часть ноши на себя. Кошмар наяву ослаб, стал не столь ярок, а окружающий мир, наоборот, налился красками.
— Я теперь тоже не засну, — мрачно сказала Вероника, причастившись к моим видениям. — Сигурд… как только сможешь, немедленно к риксу!
Но окончательную лепту в мое выздоровление внес Эйрик. Узнав, что со мной, он на второй день принес мне рунный эликсир, извлеченный из Руны-Предмета серебряного ранга. Он назывался «Голубой Родник» и имел действие, схожее с Руническим Эликсиром, но только очищал разум, а не тело. На удивленные взгляды Восходящих и вопросы, откуда у него эта Руна, Эйрик спокойно проворчал, что это не нашего ума дело. А мне сказал следующее: