Дикая принцесса
Шрифт:
Это краткое и наглядное напоминание о том, почему мне нужно держаться от Елены на расстоянии.
Я ставлю контейнеры с едой на кровать и хватаю стул с другого конца комнаты, перетаскивая его так, чтобы сидеть рядом с кроватью, а не на ней. Я ловлю еще один из тех коротких проблесков разочарования на лице Елены. Я знаю, что она надеялась, что я сяду рядом с ней, что это будет близкий и интимный момент, когда мы разделим ужин.
Конечно, именно этого я и пытаюсь избежать.
Елена присаживается на край кровати, накидывает халат на колени и тянется к одной из пластиковых вилок. Как только она откусывает кусочек, то издает низкий
— Боже, я и забыла, как хороша настоящая еда, — пробормотала она через набитый рот, и я рассмеялся.
— Не спеши, — предупреждаю я ее. — Ты уже давно питаешься пакетированными пайками и не ела ничего больше суток. Ты же не хочешь, чтобы тебе стало плохо.
Я вижу, что ей это дается с трудом, но она слушает меня. Откусив еще несколько кусочков, она поднимает на меня глаза, и на ее лице появляется виноватое выражение.
— Боже мой, я тут жру как свинья, а ты ничего не ешь. Ешь, Левин, пожалуйста.
— Перестань, просто наслаждайся, — твердо говорю я ей. — Ешь, сколько хочешь. Для меня потом останется много еды.
Она колеблется, но я вижу, что она слишком голодна и наслаждается едой, чтобы спорить со мной. В каком-то смысле мне нравится наблюдать за тем, как она ест, так же, как и мне самому не терпится принять участие в трапезе, так как от запаха у меня течет слюна, и желудок урчит. Зато это дает мне ощущение, что я забочусь о ней, защищаю ее. Это все, что я хотел делать все это время.
Ну, не все, что я хотел делать. По крайней мере, буду честен в этом.
Я выкинул эту мысль из головы и терпеливо ждал, пока Елена поглощала столько еды, сколько могла проглотить, и наконец пододвинула контейнер ко мне.
— Я не могу больше есть. Наверное, мне не стоит больше. — Она протягивает мне одну из бутылок воды, которую я попросил принести вместе с едой, и наблюдает за тем, как я откусываю кусочек. — Теперь твоя очередь есть.
— С удовольствием, — говорю я ей с усмешкой, доставая контейнер и балансируя им на коленях, пока набираю полную вилку курицы и риса. — Чертовски лучше, чем паек и жареная змея без приправ. — Елена вздрагивает, ее лицо немного бледнеет, и я жалею, что упомянул о змее. — Как твоя лодыжка? — Спрашиваю я, кивая в ее сторону. — Лучше?
— Болит, — говорит она, слегка поворачивая ногу, чтобы я мог видеть. — Но я могу стоять на ней в душе лучше, чем раньше. Думаю, со мной все будет в порядке.
По тому, как она это говорит, я понимаю, что ей больно, но она стойко переносит это. Это достойно восхищения, правда. Давненько я не встречал людей, способных на такую твердость, как она. В последнее время ей пришлось столкнуться с большим, чем девушка вроде нее могла себе представить, но она справилась со всем этим и выдержала испытание. Это больше, чем я мог ожидать.
Когда мы оба закончили есть, я выбросил контейнеры, поставил стул на место и посмотрел на нее:
— Поспи немного, — советую я. — Я постучу и разбужу тебя утром.
Елена кивает, впиваясь зубами в нижнюю губу, но не говорит того, что, как мне кажется, у нее на уме.
— Спокойной ночи, — наконец говорит она, глядя мне вслед, пока я иду к двери. — Увидимся завтра.
Оставлять ее здесь одну - одна из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать. Она выглядит такой красивой, даже в этом чужом халате, накинутом на нее, с влажными волосами, перекинутыми через одно плечо. Я хочу подойти к ней, сердце почти до боли сжимается в груди, когда я пытаюсь не представлять, как откидываю ее на подушки, распахиваю халат и ... Я вижу это так же ясно, как если бы я уже делал это, но я заставляю себя открыть дверь в свою комнату и прохожу через нее, оглядываясь назад и бросая еще один взгляд на нее.
— Спокойной ночи, Елена, — тихо говорю я, каждая частичка моего тела пульсирует от потребности.
А затем я закрываю за собой дверь.
3
ЕЛЕНА
Разочарование, когда Левин проходит через дверь между нашими комнатами и закрывает ее, ощущается как физическое, и в животе у меня завязывается узел, когда я слышу, как она закрывается за ним.
Я не очень-то верила, что он уступит только потому, что рядом кровать. Но я надеялась. В моей голове роились фантазии о том, как он откладывает еду в сторону и целует меня вместо этого, как он шепчет "Я слишком голоден для тебя, Елена" мне в губы, когда он прижимает меня к подушкам и обнаруживает, что под халатом, который я накинула после душа, нет ничего, кроме голой влажной кожи. Я представляла, как его руки бегут по мне, пока он поглощает мой рот, как он будет ощущаться внутри меня в постели и какие разные вещи мы могли бы попробовать на этот раз. Я представляла, как он снова засыпает рядом со мной, его рука перекинута через мою талию, как это всегда было на пляже, но на этот раз в тихой, спокойной комнате, с кроватью, подушками и одеялами, которые действительно согревали нас.
Все это было лишь фантазией. Я знаю это, но это не мешает мне сидеть здесь и бороться с собой, впиваясь зубами в нижнюю губу и слушать, как в другой комнате включается вода, давая мне нечто совершенно иное для подпитки моих фантазий.
Чувствовал ли он то же самое, пока я была в душе? Неужели ему тоже было трудно не ворваться и не присоединиться ко мне? Конечно, нет, учитывая, как сильно он сожалел о том, что произошло на пляже.
Просто ложись спать, Елена, укоряю я себя, сидя и пытаясь вытеснить из головы образы мокрого Левина несмотря на то, что в голове у меня очень четко вырисовывается картина: как я опускаюсь на колени на пол в душе и провожу языком по бороздкам мышц на его прессе.
Я сижу так, сердце бешено колотится, а руки сцеплены на коленях, пока не слышу, как в другой комнате выключают воду. Откинувшись на подушки, я стараюсь не представлять, как Левин голым проходит по комнате рядом с моей. Я закутываюсь в халат, натягиваю одеяло до подбородка и говорю себе, что надо заснуть.
Это чертовски невозможно. Не потому, что я не устала, я не уверена, что когда-либо в жизни уставала так сильно. Кровать не такая удобная, как та, к которой я привыкла дома, но после ночей на пляже и на грузовом корабле она кажется просто райской. Подушка уже кажется чем-то необычным, и я больше всего на свете хочу просто погрузиться в забытье. Однако я не могу избавиться от ощущения, что Левин совсем рядом. Я скучала по нему, пока мы были на грузовом корабле, скучала по тому, как он прижимался ко мне и обнимал меня, когда я спала, и это еще хуже сейчас, когда мы могли бы наслаждаться этим гораздо больше.
Если бы только он не был таким чертовски упрямым.
Я знаю, что не должна заходить в его комнату. Это ничему не поможет, а может и усугубить ситуацию. Но напряжение все нарастает и нарастает, разочарование гудит в моих венах, пока я наконец не издаю разочарованное мычание и не откидываю одеяла.
Дверь будет заперта. Я даже не смогу войти, не разбудив его.
Ручка поворачивается, и я испуганно отшатываюсь назад.
Значит ли это, что он хочет, чтобы я вошла? Или он просто забыл?