Дикая принцесса
Шрифт:
Елена, которая приедет в Бостон, когда мы выберемся отсюда, уже не будет той, что покинула Мексику.
4
ЕЛЕНА
Левин неохотно спускается по пожарной лестнице первым, так как мне понадобится его помощь, из-за больной лодыжки. Я проскальзываю в окно, как только он говорит мне низким голосом, что пора, и сердце колотится в груди, когда я выскальзываю наружу, чувствуя, как шаткая пожарная лестница раскачивается под моими ногами, когда они касаются металла. Меня тошнит при мысли о том, как высоко падать, если пожарная лестница обрушится, не настолько, чтобы убиться, но определенно достаточно, чтобы причинить сильную боль.
— Просто следуй за мной вниз, — бормочет Левин. — Мы пойдем так быстро, как только сможем, но только держись. Ты сможешь это сделать.
Я знаю, что он готов подхватить меня, если я упаду, но я также знаю, что это, скорее всего, приведет к гибели нас обоих. Мой пульс застревает в горле, когда я начинаю спускаться по перекладинам вслед за ним, чувствуя каждое скольжение и раскачивание, пока я цепляюсь за него, ожидая момента, когда он скажет мне, что он на земле.
— Отпусти, — пробормотал Левин несколько мгновений спустя, когда я уже почти добралась до нижней перекладины. — Я поймаю тебя.
Мне требуется все, чтобы повиноваться. Но я доверяю ему и отпускаю, соскальзывая вниз и глубоко вдыхая влажный, затхлый воздух переулка. Его руки смыкаются вокруг меня, прижимая мою спину к своей груди, когда он ловит меня. Я скольжу по его телу, когда он отпускает меня, ощущая каждый сантиметр его тела на себе, и на одно короткое мгновение я чувствую, как его руки сжимаются вокруг меня, прижимая меня очень близко.
Я чувствую его дыхание на своей шее, взъерошивающее маленькие волоски, теплое и в то же время, вызывающее мурашки по всему телу, от макушки головы до кончиков пальцев ног.
А потом я слышу шаги из глубины переулка, и Левин застывает на месте.
— Блядь, — ругается он себе под нос. — Елена, мы должны идти.
Его рука смыкается вокруг моей, и мы оба бросаемся вперед и бежим в другой конец переулка.
— Следуй за мной, — рычит он, его голос низкий и резкий, когда мы ныряем за угол. — Просто держись за меня и беги, черт возьми.
Моя лодыжка пульсирует, отдавая болью в ногу, но я знаю, что сейчас нельзя ее щадить. Если я позволю ей замедлить или остановить меня, то могу и умереть. Я не знаю, планируют ли эти люди убить меня сейчас или отвезти куда-то еще, но это и неважно. Неважно, какой исход они запланировали, либо смерть сейчас, либо участь хуже смерти, пока она не придет за мной в конце концов. Попасться - не вариант. Я повторяю это снова и снова, пока бегу с Левином, боль в ноге нарастает, пока я не чувствую лишь жжение и пульсирующее тепло от лодыжки до бедра, но я не сбавляю темп.
Я избежала авиакатастрофы и верной смерти на пляже не для того, чтобы сейчас меня поймали и потащили обратно к Диего.
Я вижу, что район, в котором мы находимся, становится все хуже, пока мы с Левином бежим, пересекая улицы и ныряя в переулки, пока, наконец, он не прижимает меня к каменной стене, его грудь вздымается, а рука давит мне на живот, удерживая меня, пока он заглядывает за угол.
Я была так сосредоточена на боли в ноге, что даже не заметила, как горят мои легкие, как в боку образуется болезненный шов, но теперь меня всецело захлестнула боль, и я никогда не испытывала такого облегчения, как в тот момент, когда Левин оглянулся на меня и кивнул.
— Думаю, мы их потеряли, — тихо говорит он. — Пойдем. Нам нужно найти место, где мы могли бы приютиться на некоторое время.
— У нас нет денег. — Я чувствую, как меня охватывает холодная паника, шок от этой ночи захлестывает меня. — Что мы будем делать...
— Просто предоставь это мне. — Левин обхватывает меня за талию, и его прежняя неловкость по поводу моих прикосновений, кажется, исчезает, когда он помогает мне хромать по улице, держась поближе к зданиям и оглядываясь по сторонам. Сейчас очень раннее утро, и улицы кажутся совершенно пустынными.
— Я же говорил тебе, Елена, — пробормотал он, глядя на меня сверху вниз. — Это та опасность, от которой я могу тебя защитить.
Пока мы медленно и неуклюже идем по улице, я понимаю, что все еще верю ему. Пляж был пугающим, безнадежным, но это... это, я думаю, он держит под контролем. Я верю, что он найдет выход.
Мы останавливаемся у небольшого застекленного закутка, и я вижу, как Левин заглядывает внутрь. У дальней стены стоит банкомат, и Левин осматривает помещение, его глаза сужаются.
— Здесь нет камер наблюдения, — тихо говорит он, и я моргаю, глядя на него.
— Откуда ты знаешь?
— Здесь нет света. У работающей камеры есть мигающий свет. — Он указывает жестом на переулок рядом с нами. — Подожди там, Елена.
Я пристально смотрю на него.
— Что ты собираешься делать?
Его челюсть сжимается.
— Я собираюсь взломать замок на этой двери, а затем взломать банкомат, чтобы мы могли снять комнату на ночь, — решительно говорит он. — А ты будешь ждать меня в том переулке, пока я не закончу.
— А что, если тебя поймают? — Мое сердце снова заколотилось, когда я уставилась на него, широко раскрыв глаза. Это что-то новое, далеко не похожее на то, что я когда-либо представляла себе, как мы, или он делаем. — Левин...
— Меня не поймают, — твердо говорит он. — Но если по какой-то причине поймают, то ты будешь бежать как черт от ладана и попытаешься найти мексиканское посольство и узнать, смогут ли они вернуть тебя отцу. Не знаю, получится ли это, но, по крайней мере, они не будут обвинять тебя в преступлениях твоего отца. Возможно, тебе удастся получить какую-то помощь. Это будет твой лучший шанс, если меня не станет.
У меня голова идет кругом, и я открываю рот, чтобы задать еще один вопрос, но Левин резко качает головой.
— Елена, делай то, что я говорю. У нас нет времени, чтобы продолжать говорить об этом.
Я киваю, сглатывая страх, и отступаю назад в переулок, прижимаясь к стене и стараясь стать как можно меньше. С каждой секундой в моей голове прокручивается дюжина сценариев, каждый из которых хуже предыдущего, и все они заканчиваются тем, что Левина хватают или убивают, когда он пытается взломать банкомат.