Дикая принцесса

Джеймс М. Р.

— Елена Сантьяго, — слабо произношу я, и Лиам улыбается.

— Мы знаем. Мы рады, что ты наконец-то благополучно добрались сюда, Елена. Это было очень трудное путешествие для тебя. Твоя сестра скоро приедет. Мы уже позвонили ей.

Я киваю, чувствуя, как на меня накатывает волна усталости. Смутно слышу, как оба мужчины начинают обсуждать с Левином случившееся, а Левин рассказывает им о событиях, произошедших после нашего отъезда из Мексики. И только когда я слышу хрипловатый голос Коннора с глубоким акцентом, который спрашивает Левина, не было ли у него "осложнений", причем таким тоном, который точно говорит мне, о чем он говорит, мне удается вынырнуть из тумана.

Я вижу, как Левин колеблется, и у меня возникает ощущение, что он вот-вот признает это, что между ним и мной действительно что-то произошло. Я не совсем понимаю, почему останавливаю его. Это уже не имеет значения. Но какая-то часть меня не хочет, чтобы об этом узнали другие, и я не хочу, чтобы это стало чем-то, чего Левин не должен был делать. Что-то, что не было частью "миссии".

— Нет, — говорю я Коннору, глядя на него ровным взглядом. — Между нами ничего не было. Он выполнял свою работу и обеспечивал мою безопасность. Вот и все.

Я вижу, как глаза Коннора метнулись к Левину, словно оценивая его. Затем он пожимает плечами и кивает.

— Ну что ж. Ты можешь вернуться в Нью-Йорк, когда будешь готов. Можешь вылететь утром, если хочешь.

— Да, он может остаться с нами, — раздается глубокий голос из дверного проема. Я поворачиваюсь и вижу высокого темноволосого мужчину с глубокими голубыми глазами, в джинсах и кожаной куртке, стоящего там, а рядом с ним, мою сестру, лицо которой светится от счастья, когда она бежит ко мне.

— Елена! — Она хватает меня, обхватывает руками и сжимает так крепко, что я на мгновение перестаю дышать. — Я так волновалась за тебя... Я так рада, что ты здесь! Ты в безопасности, я так по тебе скучала. О Боже...

Она снова обнимает меня, отстраняясь, чтобы убрать волосы с моего лица, и смотрит на меня, качая головой.

— Я уверена, что ты очень устала. Мы отвезем тебя домой и да, конечно, Левин может остаться у нас на ночь. Мы будем рады его видеть.

Я вижу, как Левин начинает отказываться, но моя сестра качает головой и смотрит на него.

— Не отказывайся. Мы все поужинаем в доме и послушаем обо всем, что ты захочешь нам рассказать. Ты можешь уехать утром, как сказал Коннор. Я знаю, что Найл тоже хочет тебя видеть.

Она обнимает меня за талию и выводит за дверь.

— Не могу дождаться, когда ты познакомишься с Эшлинг, она такая маленькая, но ты ее полюбишь, и...

Я оглядываюсь на Левина. Он не смотрит на меня, и я чувствую, как замирает мое сердце.

Он будет здесь еще одну ночь. Но я не думаю, что это что-то изменит.

Я просыпаюсь посреди ночи от сна о нем. Мы снова на пляже, под одеялом песок, а надо мной раскинулся Левин. Я вижу лунный свет на его коже и мерцание тепла в его глазах, и в мире нет никого, кроме нас двоих. Но когда я открываю глаза, то оказываюсь в чужой постели, одна, в чужой комнате. В моей новой комнате, в доме сестры.

Я ушла, как только закончила ужинать, не в силах сидеть и слушать, как Найл и Изабелла задают Левину вопросы о том, что произошло. Я не хотела слушать его рассказ. Вместо этого я сослалась на усталость, что было неправдой. Изабелла отвела меня в комнату для гостей, которую приготовила для меня, и обняла на ночь, пообещав, что завтра мы еще поговорим и что я смогу провести время с Эшлинг.

Конечно, я с нетерпением жду всего этого, снова побыть с сестрой, познакомиться с племянницей, но ничто из этого не заглушает боль от осознания того, что завтра Левина не станет.

Я встаю, чтобы сходить на кухню и принести воды. Голова раскалывается, и я тихо ступаю по дому, не желая никого будить. Я уже собираюсь отнести стакан обратно в постель, когда выглядываю из окна кухни, выходящего на задний двор. Там стоит знакомая фигура, засунув руки в карманы, и смотрит на воду за территорией дома.

Левин. Я знаю, что это он, и опускаю стакан, иду к задней двери и тихонько выхожу. Он поворачивается, прежде чем я успеваю пересечь половину двора, его нюх, как всегда, обострен, и я вижу, как в лунном свете его брови нахмурились.

— Елена, ты должна быть...

— В постели, я знаю, — прервала я его. — Я проснулась, и мне захотелось пить. И я...

Я не заканчиваю фразу, что скучаю по нему в постели рядом со мной. Что после стольких ночей, проведенных рядом с ним, пустое пространство рядом со мной кажется океаном. И что я не уверена, что когда-нибудь к этому привыкну.

Он делает глубокий вдох, но ничего не говорит. И я не совсем понимаю, где я нашла в себе смелость сказать то, что я делаю дальше, кроме того, что я знаю, если я этого не сделаю, у меня никогда не будет другого шанса.

— Ты не должен быть навсегда один, знаешь ли, — мягко говорю я, глядя на него. — То, что у нас было, было настоящим. Я знаю, что ты это понимаешь…это не обязательно конец…

— Конец. — Голос Левина тихий, но твердый. — Ты знаешь, что это так, Елена.

Я делаю глубокий, вздрагивающий вдох, отчаянно пытаясь не дать слезам, горящим в глубине моих глаз, налиться и вылиться наружу.

— Ты что-нибудь чувствовал? — Мягко спрашиваю я. — Ты... ты вообще хоть чуть-чуть любил меня?

Какая-то часть меня хочет забрать эти слова обратно, как только я их произнесла, но я также хочу знать. Возможно, у меня никогда не будет другого шанса спросить.

— Елена. — Левин слегка покачивается в мою сторону, как будто хочет дотронуться до меня, но его руки остаются крепко зажатыми в карманах. — Моя работа заключалась в том, чтобы защищать тебя, — тихо говорит он. — Я это сделал. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Ты… ты заслуживаешь лучшего, чем человек почти на двадцать лет старше тебя, который прожил тяжелую жизнь и не может любить тебя так, как ты заслуживаешь, чтобы тебя любили.