Дикая слива
Шрифт:
И все это из-за Мэй, нарушившей клятву, которую ее никто не заставлял давать: «Тебя я знаю с рождения, мы с тобой одной крови, нас связывает настоящая любовь. Все остальные люди для меня чужие».
Тао сама не заметила, как на смену решению не прощать пришло желание отомстить.
Глава 9
Нереальные, зыбкие, обжигавшие болью мечты исчезли, растворились, как утренний туман. Осталось лишь обнаженное, яркое, не приснившееся счастье.
Куну повезло: ему удалось поступить
Командиром Куна был Дай-ан, проницательный и справедливый человек. Ему сразу понравился рассудительный, хорошо воспитанный юноша, и он взял его в свой отряд, не требуя рекомендаций, не расспрашивая о прошлом, и быстро убедился в том, что не ошибся. Кун никогда не опаздывал на службу, был исполнителен и искусен. Он не участвовал в загулах и попойках, как другие молодые воины, а все свободное время проводил с красавицей-женой.
Кун и Мэй поселились в маленьком домике с цветной бумагой на окнах, свитком в простенке и очень простой обстановкой: циновки, столик, три деревянных сиденья.
Мэй была в полном восторге: впервые жизни у нее был собственный дом! А Кун вспоминал покои Юйтана Янчу. Чего стоила одна лишь обтянутая красным атласом двенадцатистворчатая ширма! А покрытая черным лаком и инкрустированная золотом кровать, а коричневато-желтые, как янтарь, сиденья из дерева хуали!
Но там не было Мэй, наивной, восторженной, заботливой и любящей. Когда она впервые поставила перед ним блюдо с покрытой золотистой корочкой, политой густым сладким бобовым соусом и приправленной острым луком уткой, он был приятно удивлен, а, попробовав, искренне изумился:
— Где ты научилась так хорошо готовить?!
— У Лин-Лин. Она посвятила свою жизнь кухне.
Кун поднял на жену сияющие глаза.
— Я не хочу, чтобы ты посвящала свою жизнь кухне!
Мэй улыбнулась.
— Я посвящу ее тебе.
— Нет, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать ее руки, — я этого не заслуживаю.
Мэй смутилась. Она еще не привыкла к тому, что Кун открыто и искренне выражает свою любовь: это не было принято в китайских, да и в маньчжурских семьях.
Вспоминая свое детство, Кун говорил, что обоим причинили боль, только по-разному, они оба жили не так, как хотели жить. И лишь когда они соединились, как две половинки, страдания исчезли, а жизнь превратилась в полноводную реку, текущую по руслу, проведенному божественной рукой.
Мэй всегда с нетерпением ждала, когда муж вернется со службы. Ей казалось, что она издалека ощущает его приближение, улавливает дыхание прежде, чем услышит шаги. А чтобы время тянулось не так долго, она вспоминала, как начался их день.
На рассвете они занимались любовью в позе лотоса, изображения которой Кун часто встречал на книжных рисунках. Он был любопытен и пылок, и ему хотелось попробовать все, а Мэй с готовностью следовала
Кун был неизменно внимателен к жене, всегда спрашивал, нравится ли ей то, что делает. Ей и впрямь было хорошо: в минуты слияния ее наполняло чувство, казавшееся богаче и ярче самой смелой фантазии.
Потом умытые и свежие, они пили ароматный чай и ели горячие рисовые лепешки. А после — долго и нежно прощались, хотя расставались лишь на несколько часов.
Мэй знала, что вечером муж расскажет ей, где побывал и что видел. Иногда он был огорчен (это случалось, если ему приходилось участвовать в подавлении крестьянских волнений или проверять, почему не уплачен налог) но все равно улыбался, когда она подавала ему чашку с чаем.
Кун никогда не думал, что может быть так счастлив и столь доволен жизнью. Любимая жена, хорошие товарищи, отличный командир.
Однажды Дай-ан сказал юноше:
— Я бы хотел представить тебя князю. Ты умен и хорошо воспитан. Он может взять тебя в личную охрану. Такая служба куда безопасней и легче, а жалованье несравнимо выше того, что ты получаешь сейчас.
Кун задумался. Князь Арвай не был лично знаком с Юйтаном, едва ли что-нибудь слышал о его сыне и вряд ли мог о чем-то догадаться. Лишние деньги не помешают: Кун любил делать Мэй подарки, а ей нравилось обустраивать их жилище. К тому же он старался помочь матери: вот уже несколько раз отправлял ей продукты и одежду. Вдобавок, если он станет одним из личных охранников князя, ему не придется ездить по деревням и видеть униженных и забитых крестьян.
— Я не против, — сказал он, а Дай-ан продолжил:
— Меня смущает только одно: у тебя красивая жена, а князь падок на женщин.
Кун улыбнулся.
— Я знаю, что Мэй красива, но зачем князю чужая женщина, когда у него полным-полно своих!
— Ты слишком юн и чист и не понимаешь некоторых вещей. Кстати, где ты научился всему, что умеешь и знаешь? Ты отлично владеешь мечом, видно, что тебе давал уроки опытный учитель. А твоя обходительность куда выше того, к чему я привык.
Не ожидавший такого вопроса, Кун не нашел ничего лучшего, как ответить:
— Я… я жил у одного человека. Он помог мне стать таким, какой я есть.
Он с тревогой ждал, когда командир поинтересуется, кем был этот человек, но Дай-ан сказал другое:
— Когда ты ушел от него?
— Когда познакомился с Мэй.
— Кто ее родители?
— Она сирота.
— А твои?
— У меня тоже никого нет, — уклончиво произнес молодой человек.
К счастью, больше Дай-ан ни о чем не спрашивал. Кун был хорош собой, а иные мужчины предпочитают именно юношей. Это был не лучший способ возвыситься, и ему не хотелось думать такое о Куне, но, случается, жизнь не оставляет выбора. Возможно, в свое время бедные родители продали его какому-нибудь богачу, потому он и назвался сиротой! Правда, из тех, с кем забавляются в ночных покоях, редко получаются воины, но чего не бывает на свете!