Дикая стая
Шрифт:
— Ты не молчи, говори хоть что-нибудь, — просил Гоша, даже не видя того, кто рядом.
— Нельзя мне долго с тобой быть. Тебе будет кисло, — предупредил человек.
— Почему?
— Я — пидер, — ответил виновато.
— Тебя уделали в задницу, а меня поимели в душу. Лучше сдохнуть, чем влететь в одиночку! — вырвалось на крике.
Вернувшегося в барак Гниду с трудом узнали зэки. Он поседел, постарел. От прежнего Гоши в нем манн что осталось. Теперь он часто видел во сне, как охранники закапывают его живого в глубокую могилу, о старший охраны, желтолицый узкоглазый мужичонка, ехидно ощерив редкие мелкие зубы, спрашивал Гошу: «Как ты там дышишь, козел?» Корнеев сваливался со шконки в ужасе. Матерился во весь голос, получал от зэков по шее за побудку и снова ложился спать. В следующий раз снились зэки. Они пытали Гошу раскаленной арматурой.
— Лагерный синдром. Нервы на пределе. Этот долго не протянет. Гаснет человек, — сказал врач.
Гоша не сразу понял, что тот имел в виду. Он продолжал умирать каждый день. Говорили зэки, что, пережив одиночку, человек уже побывал на том свете и вскоре туда вернется. Земля никогда не отпустит свою жертву надолго.
— Гошка, давай поужинаем, — услышал поселенец голос Бондарева, вырвавшего из воспоминаний.
— Что ж молчишь, сосед? Даже не сказал, что уезжаешь в Октябрьский!
— А ты откуда узнал?
— Легавый проговорился. И не только ты. Андрей с Маринкой в другой дом уходят. Совсем один останусь, — понурился Гоша.
— Нет, одиночество тебе не грозит. Поверь моему слову. В поселке с жильем нелегко. Кого-то поселят вскоре, да и я не завтра уезжаю. Еще недели две тот юрист будет пенсию оформлять. Потом, чего горевать? К тебе уже сегодня Анна наведывалась. Видно, хочет продолжить знакомство. Вот только пурги нет как повода, — усмехался человек криво.
Игорь принес печеную картошку, почищенную селедку, заваренный чай и сахар. Гоша вытащил сало, хлеб, бутылку водки, рыбу и пару головок лука. Бондарев крякнул от восторга:
— Царский стол! Давай Андрея позовем! — стукнул в стену, не дождавшись согласия.
Андрей принес еще одну бутылку водки, кусок колбасы и, сев к столу, сказал:
— Скоро в новую квартиру переедем. Раньше этого добивался, теперь неохота. Там соседи не то, что вы. Не знаю, как приживемся?
— А Ванька? Иль больше не зовет в Штаты? — поинтересовался Бондарев.
— Обещал помочь. Ведь уже с работой для нас обоих договорился. Такое в их условиях не мало. Теперь на проезд подкинет.
— А если тормознут вас?
— Нет, говорил с начальством. Отпустят. Ведь вся проблема не в нас. Дочке нужна операция, здесь такие не делают даже в Москве, а там они штатные. Надо спасти ребенка, иначе до трех лет не доживет. Так врачи говорят, — помрачнел Андрей, добавив громко: — Касайся самих — сотню раз подумал бы, а дочкой рисковать не хочу. Каждый день здесь нам в наказание!
— Да ты таких дочек целый город настряпаешь, если тебя подкормить и дать отдохнуть! — встрял поселенец.
— Эх, Гоша! Не был ты отцом. Не держал возле сердца свою кровинку, потому городишь пустое! Ведь ее болезнь — это наша с Маринкой вина и беда. Мне своя жизнь ни в радость, пока ребенок болен.
— Не имел я своих и не хочу! Расти их, а что под старость получишь, неведомо. Только я слышу от стариков, что не столько хлеба, сколько пиздюлей получили от своих деток. А уж сколько попреков, мата слышали, другие даже пенсии до копейки отнимают и пропивают дочиста. Пожаловались на это в милицию, те возникли в семью на разборку, а когда менты смылись, сыночки старикам накостыляли так, что те месяца не продышали. И они не единственные! Теперь дети злее плети, — подытожил Гоша.
— Это уж какие сами! Такими вырастили, — не согласился Андрей.
— Кончайте базар, мужики! Дети, конечно, цветы нашей жизни, но лучше, когда они растут на чужих подоконниках, — вставил Игорь.
— Давайте выпьем за то, чтоб всем было клево: и детям, и родителям! — предложил Гоша.
— Игорь, а ты когда в Октябрьский собираешься переехать? — спросил Андрей.
— Мне позвонят. Нынешний пенсию оформляет и линяет. Я тут же на его место. А тебе, Гоша, надо в мою квартиру перебраться.
— Зачем? — удивился поселенец.
— У меня телефон! Тебе не проведут, а тут готовый. Только оплачивать не забывай.
— На хрен он мне за деньги сдался? Тут весь поселок за час обойти можно.
— Телефон тебе сгодится. Клиенты позвонят, кому вода нужна.
— Только этого горя мне не хватает. И так к концу дня вся жопа в мыле! — злился Корнеев.
— Ну, какой-нибудь крале свиданку назначишь.
— Пусть сами возникают, занимают очередь ко мне. Буду из-за них на телефон тратиться! — не соглашался Гоша.
— Тогда снимай перегородки и живи в одной большой квартире! Заведи собаку, кошку, все не так одиноко, — предложил Андрей.
— Слушай, а как же ты в той Америке жить станешь, не зная ихнего языка?
— Почему так думаешь? Я в студенчестве гидом подрабатывал. Именно с англичанами. Отлично получалось. Правда, Маринка много слабее знает английский, но ничего, выучит уже в непосредственном общении.
— Все разбежитесь, разъедетесь. Как-то мне эти пять лет здесь продышать в одиночестве? — приуныл Гоша.
— Подженись, корефан! Не носи дарма в штанах то, что природой подарено. Применяй, покуда не протухло и не завяло! Радуй баб и себя заодно! — подбадривал Игорь.
— А че сам не радуешься?
— Стар стал. Раньше, бывало, увижу крутой бабий задок, высокую грудь, и кровь в жилах закипала от желания. Теперь только глазами радуюсь. Все в душе отгорело. Редко, когда оживает. Раньше я руку из кармана не вытаскивал, все придерживал, чтоб моя страсть в глаза не бросалась, а теперь хоть на домкрат бори, — вздохнул Бондарев.