Шрифт:
Не помню кто, но кто-то из умных сказал: – «Каждое великое свершение начинается с начала». На Зубе Дракона все великие дни начинались с утра, а все «утры» – с сеанса связи. Именно по такой логике событий, в одно утро, «График» наговорил в радиоэфир текст из утвердительных предложений о начале великой эпохи созидательного строительства. Хайретдинов выслушал, сказал «есть», отключил питалово
По приказу «Графика» мы должны были начать строительство зимнего помещения под названием «капонир». Или блиндаж, какая разница. Мне не хотелось этого делать, ибо в первых числах сентября нас должны были снять с поста боевого охранения и направить шастать по горам с вещмешком металлолома. В такой ситуации для меня полезней было ходить в караваны, практиковаться в стрельбе, развивать силу, ловкость и боковое зрение. А что я получу от строительства капонира? Если бы меня потом в стройбат направили, тогда я согласился бы. Но меня не направят в стройбат, в этом я был уверен на сто процентов. Людей, прошедших горную акклиматизацию, надо использовать для выполнения задач в горах, а не на комсомольской стройке. Труд сделал из обезьяны человека, монотонный труд сделает обратное, если возводить блиндаж, в котором будут жить другие пацаны. Я не стройбатовец, я – горный стрелок. Пусть наши сменщики сами для себя строят, что захотят, по своему индивидуальному, так сказать, проекту.
Пока я стоял с лопатой на горе и горестно думал эту пургу, ко мне подошел Азамат Султанов, мускулистый узбекский качок с ломом в руках. По форме его физиономии, вытянувшейся в унылой гримасе, я догадался, что он внутренне со мной полностью согласен насчёт стройбата. Поэтому я подошёл к растущему из земли огромному валуну, подкопал большой сапёрной лопатой грунт со стороны обрыва и сказал:
– Азамат, подковырни снизу ломом.
Валун был на полметра выше Азамата, но против лома и потного качка у него не оказалось никаких аргументов. Булыган немного покобенился, затем начал валиться на бочок. Плавно и величественно, как в замедленной съёмке, пополз по крутому склону, кувыркнулся, сделал один оборот, другой, перекатился через расположенные внизу скалы и полетел
Никогда в жизни я не видел настолько захватывающего зрелища. Громадный булыжник, базальтовая скала, массой в десяток тонн, разогналась на склоне горы, катилась, подпрыгивала как мячик на неровностях, выбивала при прыжках фонтаны земли, камней и пыли, подлетала вверх, кувыркалась и перелетала через натыканные кое-где чахлые деревца.
«Всё можно исправить, кроме неисправимого. Всё можно забыть, кроме незабываемого»! – дружно подумали мы и застыли на краю обрыва с открытыми ртами. До службы в армии ни Азамат в своём Узбекистане, ни я с Манчинским в Белоруссии, ни Гнилоквас на Украине, никто из нас не наблюдал ничего подобного. Огромный булыжник олицетворял мощь, скорость, порыв энергии! Он нёсся с километровой высоты по крутому склону… в сторону Дархейля.
Дархейль – это кишлак, вообще-то, в чем-то даже населённый пункт. В нем располагались сады и постройки, в конце концов, там могли оказаться люди. А мы к ним запустили десятитонную базальтовую глыбу, летящую со скоростью курьерского поезда и вращающуюся, как вентилятор.
Где были наши мозги? А разве они нужны солдату? Конечно, не нужны. Как говорили в армии: – «С нами те, кто думают за нас».
Едва запущенная с горы скала влетела в зелёнку Дархейля, мы, в восторженном состоянии, принялись подкапывать следующую. Делали это дружно, слаженно, с ощущением мощи коллектива и чувства локтя товарища. Эту энергию, да приложить бы в мирных целях! Но любой солдат, по определению, должен быть изначально ориентирован на чувства, противоположные мирной деятельности.
От перестановки мест согласных согласие не уменьшается. Мы обступили следующий булыжник, дружно и согласованно, в четыре больших сапёрных лопаты, подкопали его со стороны склона. Массой он оказался гораздо пуще прежнего. Ломом и лопатами мы подковыривали его, упирались, кряхтели, потели. Оббегали и снова подкапывали со стороны обрыва. Потом снова ковыряли. Конечно же, упорство и труд победили бездумную базальтовую массу. Хотя и очень большую.
Конец ознакомительного фрагмента.