Дикие лебеди
Шрифт:
Отец любил свою труппу. Именно театральные знакомые связали его с коммунистическим подпольем. Программа коммунистов — победить японцев и построить справедливое общество — воспламенила его воображение. В 1938 году, в семнадцатилетнем возрасте, он вступил в партию. В то время Гоминьдан особенно зорко следил за коммунистической «заразой» в Сычуани. Нанкин, столица, попал в руки японцев в декабре 1937 года, и Чан Кайши перенес свою столицу в Чунцин. Чунцинская полиция развила в связи с этим судорожную активность, в результате чего театральную труппу распустили, а некоторых из его друзей арестовали. Другим пришлось бежать. Отца
Несколькими годами ранее коммунисты прошли сквозь отдаленные районы Сычуани во время своего Великого похода длиной в десять тысяч километров, который в конце концов привел их в городок Яньань на северо — западе. Люди в театре часто говорили о Яньани как о месте, где царит дух товарищества, целесообразности и нет коррупции — а именно об этом мечтал отец. В начале 1940 года он отправился в свой собственный «великий поход» в Яньань. Сначала он добрался до Чунцина, где муж одной из его сестер, служивший офицером в армии Чан Кайши, написал ему письмо, с помощью которого отцу удалось пройти сквозь районы, подвластные Гоминьдану, и через окружение в Яньань. Он странствовал почти четыре месяца и прибыл на место в апреле.
Яньань лежит в долине Желтой земли, в северо — западных бесплодных горах, вдали от центров цивилизации. Большую часть города, посреди которого высилась девятиярусная пагода, составляли ряды пещер, вырубленных в желтых скалах. Они стали папиным домом на пять с лишним лет. Мао Цзэдун и его сильно поредевшие войска прибыли сюда в 1935–1936–м годах, после Великого похода, и сделали город столицей своей республики. Яньань была окружена территорией неприятеля; главным ее достоинством была удаленность, затруднявшая наступление.
Проучившись короткое время в партийной школе, папа подал заявление в одно из наиболее престижных партийных заведений — Академию марксизма — ленинизма. Благодаря ночному чтению на чердаке книжной лавки в Ибине, он показал лучшие результаты на суровом вступительном экзамене. Другие кандидаты были потрясены. Большинство из них происходили из крупных городов вроде Шанхая и смотрели на него свысока, как на деревенщину. Отец стал самым молодым слушателем академии.
Отец полюбил Яньань. Люди там казались ему исполненными энтузиазма, оптимизма и целеустремленности. Руководители партии жили скромно, как все, отнюдь не так, как гоминьдановские чиновники. Демократии в городе не было, но по сравнению с местами, откуда пришел отец, здесь царила просто райская честность.
В 1942 году Мао начал кампанию «по исправлению стиля» и призывал выступать с критикой яньанских порядков. Группа молодых слушателей из академии во главе с Ван Шивэем, включающая моего отца, расклеила стенгазеты — дацзыбао («газеты с большими иероглифами») с критикой партийного руководства и требованиями большей свободы и права на самовыражение. Этот поступок вызвал бурю, почитать стенгазеты пришел сам Мао.
Мао не понравилось то, что он увидел, и он превратил свою кампанию в охоту на ведьм. Ван Шивэя обвинили в том, что он троцкист и шпион. Ай Сыци, главный идеолог марксизма в Китае и один из руководителей академии, сказал про отца, своего самого молодого сотрудника, что он «совершил очень наивную ошибку». Раньше Ай Сыци часто хвалил отца за «блестящий, острый ум». Отец и его друзья подверглись жесткой критике и должны были из месяца в месяц критиковать сами себя на собраниях. Им говорили, что они нарушили порядок в Яньани и ослабили единство и дисциплину в партии, а это могло повредить великой задаче спасения Китая от японцев — а также от нищеты и несправедливости. Раз за разом партийные лидеры внушали им абсолютную необходимость беспрекословного повиновения партии ради общего дела.
Академию закрыли, а отца послали преподавать древнекитайскую историю полуграмотным крестьянам — чиновникам в Центральной партийной школе. Но испытание обратило его в веру. Как множество молодых людей, он решил посвятить свою жизнь Яньани. Он не дал себе разочароваться. Он считал жесткое обращение с собой не только оправданным, но и облагораживающим опытом: очищением души ради спасения Китая. Отец верил, что единственный путь к этой цели — суровые, даже крайние меры, полное самопожертвование и самоотречение.
Существовали и менее героические занятия. Он ходил по округе, собирая фольклор и научился изящно танцевать бальные танцы, которые пользовались огромной популярностью в Яньани — их любили многие лидеры, включая будущего премьер — министра Чжоу Эньлая. У подножия сухих, пыльных холмов вилась темно — желтая илистая река Янь, один из множества притоков великой Хуанхэ (Желтой реки). Отец часто в ней купался. Ему нравилось плавать на спине и любоваться на строгую величественную пагоду.
Жизнь в Яньани была тяжелой, но веселой. В 1942 году Чан Кайши стянул кольцо осады. Запасов еды, одежды и других товаров первой необходимости стало катастрофически не хватать. Мао призвал всех взять в руки мотыги и прялки и обеспечить себя самим. Отец стал замечательным прядильщиком.
Он провел в Яньани всю войну. Несмотря на блокаду, коммунисты усилили свое влияние на обширных территориях, особенно в северном Китае, в японском тылу. Мао рассчитал верно: коммунисты получили жизненно важную передышку. К концу войны они в той или иной мере контролировали более девяноста пяти миллионов человек, около двадцати процентов населения, в восемнадцати «базовых районах». Кроме того, они приобрели опыт политического и экономического управления в суровых условиях. Это сослужило им хорошую службу: они создали феноменальную систему организации и контроля.
9 августа 1945 года в северо — восточный Китай вошли советские войска. Через два дня китайские коммунисты предложили военный союз против японцев, но им отказали: Сталин поддерживал Чан Кайши. В тот же день коммунисты стали направлять вооруженные соединения и политических советников в Маньчжурию, судьба которой, как все понимали, будет иметь решающее значение.
Через месяц после поражения японцев отцу приказали отправиться из Яньани в Чаоян, место на юго — западе Маньчжурии, примерно в 1100 километрах от границ Внутренней Монголии.
В ноябре, после двухмесячного похода, отец с небольшим отрядом пришел в Чаоян. Большую часть территории покрывали бесплодные горы и холмы, почти такие же бедные, как в Яньани. Еще три месяца назад Чаоян входил в Маньчжоу — го. Кучка местных коммунистов провозгласила здесь собственное «правительство». Гоминьдановское подполье сделало то же самое. Тогда из Цзиньчжоу, до которого было около восьмидесяти километров, примчались коммунисты и казнили гоминьдановского губернатора за «заговор против коммунистического правительства».