Дикие пчелы
Шрифт:
Безродный проснулся от выстрелов, выбежал встретить охотников и наконец-то увидеть мертвого Черного Дьявола. А то стали сниться плохие сны: Дьявол приходил к нему и грозился убить. Увидев порванных собак, поежился в своем тулупе, чуть заикаясь, спросил у Ломакина:
– Как же это ты, староста, столько собак загубил?
– А вот так. Осечка вышла. Хотели собаками затравить Дьявола, но он их порезал.
– Ушел? Не убили?
– Тот еще не родился, кто убьет Черного Дьявола. Ежли Дьявол Гурину за коготь отомстил, то кое-кому и совсем может не поздоровиться, – сказал Федька Козин. Он тоже волочил за собой своего кобелька. Добычливый был песик, хорошо шел за белкой, соболем. Теперь Федька остался без собаки.
– Не каркай. Просто Дьяволу жрать стало нечего, вот и потянулся к деревне, – оборвал Козина Безродный.
– Есть байка, что будто этот Дьявол от пули заговоренный. Его колдун Макар заговорил. Ежели это так, то пропали мы, мужики, натворит он бед, – с опаской заговорил Розов.
– Знамо, натворит, – поддержал Розова Безродный. – Не ругаться нам надо, а добыть этого дьяволину. А мы только тем и заняты, что валим друг на друга всякую несусветчину. Надо жить дружно. Мы же свои люди.
– Гля, какой Исусик нашелся, – зло бросил Федор Козин. – Жить дружно. Где я теперь такого пса найду? Сгинул в самый разгар охоты. Ты мне дашь? Дружили кошка с собакой, да собака ей хвост откусила, когда была голодна. Друг нашелся. Такой друг в голодный год уши пообъедает.
Остальные охотники пока молчали. Чего шуметь? Собак не вернешь. Однако жаль было убитых псов. Но вдруг зашумели, начали матюгать Розова. Нашли козла отпущения.
– Это Розов виноват, он подговорил пустить псов. «Волчок возьмет». Взял!
– Безродному хотел подсеять, а вышло, что мы остались без заглавных собак. Теперь и половины той пушнины не добудешь, что могли бы добыть. Это точно!
– Они с Безродным все шушукались. Купил Розова Безродный. Ему что, спал себе, а мы тут собак стравили.
– Идите вы к черту, сами обрадовались, что вам Безродный заплатит. Пусть платит мне и вам. А на меня нечего валить все невезухи! – взорвался Розов.
– Ладно, не лайтесь. Заплачу за собак и за сторожение рассчитаюсь. А когда добудете Дьявола и шкуру его принесете, то особо заплачу, – пообещал Безродный.
– Хватит с нас, сам его убивай, – хмуро заворчали охотники.
Безродный вернулся домой. Здесь он дал выход своему гневу.
– Спишь, стерва, а Дьявол ходит у деревни! – заорал он на Груню.
– Да ты что, окстись, Степан. Я-то при чем? – пыталась успокоить мужа Груня.
– А при том, что ошейник подрезал Федька Козин. Ты с ним миловалась. Сказывали бабы, как он у тебя сарафан и исподнее украл. Потом ты с ним снова была вместе. Спелись. Зря я Ваську выгнал! Ты с Федькой снюхалась! Убью!
– Да бог с тобой, зачем мне ты его лепишь? Да чиста я перед богом и тобой. Угомонись, Степан!
– Все против меня! Ты тоже против!
– Ну и что, если против? – вдруг спокойно заговорила Груня. – Что ты мне сделаешь? Убьешь? Так я жду не дождусь той смерти. Одна ведь на весь мир. У тебя дружки, а кто у меня? Одна-одинешенька. Все обрыдло. На, убивай! Ну чего же ты мешкаешь? Будь я мужиком, давно бы тебя торскнула. Но я всего лишь баба. Убивай, но не вздумай бить. Мне добрый наганчик подарил Баулин. При случае могу пустить в ход.
Безродный притих. Долго молчал, а потом ровно заговорил:
– Разум стал терять. Народ выходит из-под моей власти. А тут еще этот псина. Ить сколько раз стрелял – все мимо. Дважды хотел убить – сорвалось. Забоишься. А потом этот Цыган, будь он проклят со своей ворожбой…
– Не понимаю я тебя, Степан. И чего ты трусишь? Сам дома, собака в тайге, да не тронет она тебя, она и запах-то твой забыла.
– Ты думаешь? Нет, не забыл пес…
Хотел Безродный рассказать о своих встречах с Макаром и о том, как через много лет узнала его собака, но смолчал.
– А лучше кончал бы ты шастать по тайге…
– Замолчи, Груня. Не можешь ты меня понять. Или не хочешь… Ты ведь единственный человек, которому я хотел бы верить, ради которого живу. Разлюбила? Скажи! – запальчиво выкрикнул Безродный.
– Не смеши. Единственная?! Разлюбила? Разве это любовь? Было время, когда ждала тебя, тосковала, мучилась, – ушло все. Пойми, Степан, все в жизни уходит, все проходит, с водой уплывает. А потом, можно ли тебя любить? Как ты ни крутись, как ни отводи людям глаза, а все говорят, что ты убийца. Я же в этом не сомневаюсь. Можно ли любить убийцу? Можно, если самой стать на его дорожку. Будем уж откровенны – я тебя терпеть не могу, меня тошнит от одного твоего дыхания.
– А я тебя люблю. Так люблю, что порой хочется убить тебя за то, что люблю. От ревности убить.
– А мне хочется убить тебя от ненависти. Сжечь и прах твой разметать по тайге.
– Что мне делать?
– Решай сам.
– И верно, я тебя убью, – потянулся Безродный к нагану. – Нет, живи, может быть, ты и права. Может быть, не стоит мне строить мраморный дворец для тебя. Отпустить с миром и жениться на другой.
– Как хочешь. Отпустишь, то в ноги поклонюсь.
– Ха-ха, поклонишься. Нет, мы с тобой умрем вместе, до конца вместе.
– Как хочешь. Не подходи. Не могу я принять тебя. Противен. Иди спи.
Караулы были выставлены с обоих концов деревни, но Черный Дьявол больше не появлялся. Розов принял гуринского козла за Черного Дьявола и выстрелил. Пуля срезала козла наповал. Розов клялся, что это был Черный Дьявол, что он принял образ козла. Теперь убит. Гурин спорить не стал, потребовал:
– Ладно, пусть оборотень, пусть это Черный Дьявол, но ты за козла мне заплати, а мясо можешь съесть.