Дикие псы
Шрифт:
— Что вы теперь от меня хотите? — взмолился Степан Михайлович.
— Учитывая ваш возраст, вам не дадут много, — негромко произнесла Анна. — Год. Максимум два. Может быть, отделаетесь условным сроком. Зато у меня будет гарантия, что вы никогда больше не сможете устроиться бухгалтером. С судимостью на такие должности не берут.
— Вы хотите, чтобы я сам позвонил в милицию? — негодованию Тяглова не было предела. — Вы что, совсем с ума сошли? Анна тонко улыбнулась. Прошло несколько минут, и Тяглов вдруг почувствовал…
— Что это? — он втянул носом воздух. — Что это такое?
— Это газ, — ответила спокойно девушка. — Вы плотно закрываете на ночь форточки. Квартира у вас маленькая, а организм уже далеко не тот, что в молодости. По вашим собственным словам, ни друзей, ни знакомых, живущих поблизости, у вас нет. Через десять минут, максимум через четверть часа, концентрация газа в квартире поднимется до смертельно опасной. Даже если вы сумеете найти нож или ножницы, на то, чтобы перерезать скотч, у вас не хватит времени. Итак. Если никто не придет вам на помощь, вы умрете. «Скорая» может опоздать минут эдак на сорок. Так что, Степан Михайлович, советую звонить в милицию или пожарным. И не пытайтесь кричать. Не расходуйте понапрасну кислород. Он для вас сейчас — на вес золота. Пошли, ребята, — Анна вышла в прихожую.
— Стойте! Вы не можете оставить меня так! — просипел Тяглов. — Стойте!
— Кислород! — напомнила из прихожей девушка. Она развернула доклад и подсунула его под рамку зеркала, вставленного в трюмо. На самом же зеркале написала губной помадой: «Вор!» ‹197› и подрисовала стрелочку от надписи к листку. А чуть ниже: «Торговый дом Конякина. 70 000$. Константин Борисов». Удовлетворенно спрятала помаду в карман. — И не тяните, Степан Михайлович! — посоветовала Анна. — Звоните в милицию, пока еще не слишком поздно.
— Значит, так, голуба, — буркнул Михмихыч, стараясь не встречаться с Жигуловым взглядом. — На время служебной проверки ты отстраняешься от ведения всех дел. А за сегодняшние свои художества получишь отдельное взыскание. По всей строгости, как говорится. — Жигулов молчал. Что толку спорить, когда заранее знаешь, что твои слова никого не интересуют? — А ты как думал, голуба? Благодарность тебе, что ли, в приказе за такое объявлять? Провинился, будь любезен отвечать. — Жигулов усмехнулся. — Гляньте-ка на него. Он еще и улыбается. С меня, между прочим, за твои выкрутасы могут звездочку снять! Это тебе, голуба, по барабану. В твои годы. Выговором больше, выговором меньше, а мне, знаешь, не все равно.
— Я понимаю, — кивнул Жигулов. Странная штука. Ему вдруг стало абсолютно наплевать на взыскания, на крик, на Конякина, на Сигалова, на всех остальных. И он действительно понимал Михмихыча. И сказал это вполне искренне, ничуть не кривя душой. Ему вдруг стало жаль полковника. Начал человек рядовым ментом, лез вверх по служебной лесенке, карабкался изо всех сил, цель себе в жизни поставил — долезть. И долез-таки. Стал начальником отделения. Дослужить осталось всего ничего. Пару лет каких-то. А та-ам… Пенсия, рыбалка, сад-огород, тяпка с лейкой, панама с трениками. И вот, когда, казалось бы, и должна начаться самая-то лафа, — на‹$Esize 8 {up 20 back 35 prime}› тебе. Сюрприз. Да тут кто хочешь взовьется.
— Что ты понимаешь? — спрогнозированно рявкнул Михмихыч. — Понима-ает он! Много вас таких понимальщиков! Вон, — указал на дверь. — Полное отделение. Все всё понимают и все равно делают по-своему! — Полковник достал из кармана «мальборину», закурил нервно. — Дураки молодые. Понимает он. Понимал бы, так не пер бы на рожон, как этот… бык на электричку. Принципиальный выискался. А ну-ка удостоверение на стол. Получишь, когда служебная проверка закончится. Тебе неприятностей меньше, а мне забот. — Жигулов беспрекословно выложил удостоверение. Даже досады не почувствовал. Михмихыч смахнул «корочки» в ящик. — Так-то лучше будет. Это же надо, самого генерала Сигалова так допечь, чтобы он мне лично звонил! — Полковник развел руками. — Это что ж творить-то надо было?
— Товарищ полковник, — как будто ничего и не случилось, сказал Жигулов. — У меня насчет этих грабителей дело к вам.
— Насчет каких грабителей? — Михмихыч аж опешил. — Ты что, голуба, не понял? Отстранил я тебя от ведения всех дел. Всех! И этого в том числе.
— И тем не менее, товарищ полковник. Мы тут с Олегом Поликарповым занимались их делом и…
— Вот! — гаркнул в сердцах Михмихыч. — Поликарпов! Еще один, понимаешь. Рыцарь печального образа действия! Донкихоты, понимаешь. И этот еще, третий, затесался. Как его?..
— Коля Бадеев, — охотно подсказал Жигулов.
— Вот-вот. Он самый. Снять бы с вас штаны и выдрать хорошенько, чтобы умнее были!
— Согласен, — кивнул Жигулов. — А насчет грабителей, тут такое странное дело вырисовывается…
— Какое дело? Нет никаких дел. Для тебя, персонально. Ни-ка-ких дел! Все. Поезжай домой, отдыхай. Понадобишься — тебя вызовут.
— Но товарищ полковник…
— Все, все, все. Слышать ничего не желаю. Иди. Жигулов вздохнул и вышел из кабинета. А что ему еще оставалось делать? Не в драку же лезть? Он свернул на лестничную площадку. Поликарпов и Бадеев ждали его, курили, обсуждали что-то. Увидев Жигулова, Бадеев невероятно оживился.
— Слушай, Толя, — быстро забормотал он. — Тут мне парень один звонил из «Головинского». Он там опером. Спрашивал, кто у нас занимается грабителями. Второе-то дело эти ребята на их участке провернули. Так? Я, ясный перец, интересуюсь, что, собственно, случилось? Так вот… — По лестнице поднимался один из сотрудников. Бадеев посторонился, пропустил, поздоровался, забормотал вновь, когда тот скрылся за углом: — Так вот, примерно в девять часов наши «клиенты» ввалились всем гуртом в дом к одному старикану, связали, забрали деньги. Потом прилепили к зеркалу в прихожей целое досье на этого старикана, поставили товарищу телефон под руку, а сами ушли.
— Телефон-то зачем? — поинтересовался Жигулов.
— Чтобы сам в милицию позвонил. Сказали, мол, мы пустили газ в кухне, сам милицию не вызовешь — через десять минут тебя не в милицию повезут, а в районный морг. Прикинь? Тот, понятное дело, в пижаму наложил — слон обзавидуется. Позвонил и в «Головинское», и в «пожарку», и в «Скорую». Наши приехали, старичка отвязали, а потом бумажку взяли, начали читать. Оказывается, старичок бойкий, за четыре года в пяти разных фирмах умудрился стянуть аж пол-«лимона» баксов. Эти пол-«лимона» ребятишки у него и позаимствовали. Так самая фенька в том, — давясь смехом, продолжал Бадеев, — что газ-то наши «герои», перед тем как уйти, выключили. Опер этот сказал, видели б вы того старичка, когда он понял, что его обманули. Сам себе срок вызвал! Представляешь? С ним, говорит, чуть сердечный приступ не сделался.