Дикий цветок
Шрифт:
Карсон подошел к письменному столу и положил пенковую трубку на особую подставку. Джессика восприняла это как дурной знак. Обычно, когда ее отец курил, он был дружелюбно расположен к окружающим.
— Джессика! — произнес Карсон Виндхем. — Ты стала позором нашей семьи. Ты предала не только нас, твою плоть и кровь, но и всех людей одного с нами круга, всех тех, кто держится наших традиций и равняется на пример для подражания, коим обязаны служить твои родители и твой брат. Ты явно не желаешь жить нашей жизнью, следовать традициям дома Виндхемов, поэтому я предлагаю тебе на выбор два пути, по коим ты сможешь пойти и в полной мере проявить свои аболиционистские
— Карсон! — с горечью обратилась к мужу Юнис. — Может, не надо? Давай дадим ей еще один шанс.
— Нет, мать. Мы уже все обсудили, — уже без стали в голосе, вполне миролюбиво произнес Карсон. — Наша дочь не имеет права жить среди нас. Она предательница. Она предала не только нашу семью, но и наших предков, и всех тех южан, которые разделяют и поддерживают наш образ жизни. — Потом, обращаясь к жене, но не отрывая взгляда от дочери, он продолжил: — Прощена она может быть только в том случае, если извинится перед семьей и признает всю тяжесть нанесенной нам обиды. Я уверен, что мы простим и поймем, что наша дочь была сбита с верного пути мисс Конклин.
— Я что, должна извиниться перед Майклом и его ночными всадниками? — спросила Джессика.
Ее страх сменился негодованием.
— Вот именно.
— Ни за что, — заявила Джессика.
Мать прижала пальцы ко лбу.
— О, Джессика, дорогая…
Девушка ответила твердым взглядом на хмурый взгляд отца.
— Каково будет мое наказание, папа? Меня сожгут живьем у позорного столба или сдерут кожу?
Карсон отвернулся от дочери. Этим он давал ей понять, что с него довольно. Джессика видела, как напряглись его плечи. Отец выдвинул стул из промежутка между тумбами письменного стола, бросил взгляд на разложенные на столешнице бумаги, словно перестал ее замечать. Вполне возможно, он никогда на нее больше не посмотрит. Для отца она стала навеки проклятой.
— Помнишь, какое наказание наложили на старшую сестру твоей матери, когда она опозорила свою семью в Бостоне? — не глядя на дочь, произнес Карсон Виндхем.
Ужас, холодный, как лезвие ножа, коснулся ее сердца. Эта история успела превратиться в легенду в семье ее матери. Старшая дочь вступила в предосудительную связь с молодым человеком, которого ее отец не считал достойной партией для дочери. В наказание ее отправили в Великобританию, где заставили постричься в монахини в один из монастырей кармелиток, славящихся строгостью устава во всем католическом мире. Джессика знала, как ее мать и тетя Эльфи сожалеют о тяжелой доле, постигшей их сестру. Оказывается, «страдалицам», как иногда называют монахинь, разрешается разговаривать друг с другом только два часа в день, а общаться с кем-либо вне стен монастыря и вовсе запрещено. Приняв обет бедности и трудолюбия, они живут в пустых, холодных кельях, постоянно молятся, едят почти одни только овощи, а с праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня в сентябре до самой Пасхи соблюдают строгий пост. После того как старшую сестру увезли из дома, они больше никогда не виделись.
— Нет!
Джессика перевела взгляд на мать, ища подтверждения угрозам отца. Юнис, смахнув слезы с ресниц, слегка кивнула головой.
— Да, — сказал Карсон. — Как только я договорюсь с ними.
Взяв в руку перо, мужчина поставил на документе свою подпись.
— В Дарлингтоне, торговом городе на северо-востоке Англии, есть монастырь кармелиток. Вполне возможно, там ты сможешь свести знакомство со своей тетей. Ей сейчас лет шестьдесят или около того, если я не ошибаюсь.
Он отложил в сторону лист
— Или же ты выйдешь замуж за Сайласа Толивера и уедешь с ним в Техас. Тебе решать.
У Джессики внезапно закружилась голова. Ее папа что, с ума сошел? Сайлас Толивер обручен с Летти. Они поженятся через шесть недель, даже раньше. Отец, видимо, позабыл, что его дочь будет подружкой невесты, а Типпи шьет сейчас подвенечное платье.
Джессика глянула на мать. Та зажмурилась и прикусила губу. Казалось, что она молится. Потом девушка перевела взгляд на бесстрастное лицо отца, склоненное над лежащими на столе бумагами.
— Сайлас Толивер обручен, — произнесла она. — Ты забыл? Как он может на мне жениться?
— Он разорвет свою помолвку. За это я ему щедро заплачу, — заявил Карсон Виндхем. — Поверь мне, он пойдет на эту сделку. До конца назначенного мною срока ответа осталось десять дней, но у меня нет ни малейшего сомнения в том, что он согласится.
— Боже правый, папа! Что ты замыслил?
Послышался шелест шелковой ткани — встала Юнис.
— Сайлас хороший человек, Джесси, — с нотками мольбы в голосе сказала она. — Он о тебе позаботится. Твой отец распорядится так, что вы ни в чем не будете нуждаться. Если же тебя отправят в то ужасное место в Англии, мы никогда больше не увидимся.
— Но Сайлас обручен!
— Это легко исправить, — повторил Карсон.
Весь ужас отцовского замысла только сейчас начал в полной мере обрисовываться в ее сознании.
— А что будет с Летти? Если Сайлас на ней не женится, она придет в отчаяние.
— Такова уж цена твоей глупости и одержимости Сайласа своими навязчивыми идеями. Думаю, впрочем, она со временем смирится и найдет утешение.
— Я не хочу ничего из того, что ты мне предлагаешь, папа. Я лучше сбегу… и буду жить у тети Эльфи в Бостоне.
— Нет, моя дражайшая доченька, никуда ты не сбежишь, а если попробуешь, то я продам Типпи и ее мать… по отдельности. Поверь мне хоть на этот раз. Я не хочу, чтобы в Бостоне ты продолжала вредить интересам своей семьи.
Юнис испустила легкий стон и прикрыла уши ладонями. Ей явно было стыдно.
— А я думала, что ты меня любишь, папа, — тихо произнесла девушка.
Он глянул ей в лицо. Возможно, в последний раз в жизни.
— Я любил тебя, дорогая, больше, чем ты можешь себе представить. В этом-то и трагедия. Ладно, ступай наверх в свою комнату и хорошенько обо всем подумай. Твоя мать пришлет к тебе Типпи. Надо будет привести твой внешний вид в порядок. Ты выглядишь просто ужасно. Во время последнего своего Рождества в семейном кругу ты не должна выглядеть такой замарашкой.
Глава 19
Дни, оставленные ему на размышление, Сайлас провел, обозревая жизнь на плантации как бы со стороны, беспристрастно. Добиться этого оказалось несложно. Главным своим достоинством Сайлас считал способность смотреть в лицо правде жизни, видеть мир не таким, каким хочешь его увидеть, а таким, каков он есть на самом деле. Он не дал заманить себя в ловушку, воображая, что однажды, со временем, при благоприятных обстоятельствах, что-то изменится. Человек всю жизнь может тщетно ждать своего шанса и так ничего и не достигнуть. Принимая решение, Сайлас взвесил все имеющиеся на данный момент обстоятельства и рассмотрел возможные перспективы развития событий. После этого он обдумал все варианты собственных действий.