Дикий Роберт
Шрифт:
Уже в холле дорогу Хезер преградила целая толпа туристов, собравшихся в ожидании очередной экскурсии по замку. Роберт не стал отсылать их домой, а просто умудрился как-то пройти между ними. Хезер увидела его чёткий яркий силуэт, поднимающийся по главной лестнице.
— Простите, — начала она проталкиваться сквозь толпу туристов. — Простите…
Поняв, что такими темпами далеко она не уйдёт, Хезер притворно захныкала:
— Мне надо найти мою маму! Она наверху.
Хезер тут же пропустили, и она кинулась по лестнице, успев подумать, что
Она догнала его уже возле покоев, где когда-то ночевала королева Елизавета Первая. Роберт озадаченно заглядывал внутрь.
— А зачем здесь перед входом красный канат? — спросил он. — Там что, опасно?
— Нет, это из-за того, что там спала королева Елизавета Первая, — пропыхтела Хезер. — В этой комнате полно сокровищ. А теперь послушай…
— Но она никогда не пользовалась этой комнатой! — перебил её Роберт. — Мне рассказывали, что для неё приготовили покои внизу. Она к тому времени уже состарилась, и ей было тяжело подниматься по лестнице.
И только Хезер снова открыла рот, чтобы отругать его за то, что он сделал с туристами, Роберт бросил на неё один из своих странных косых взглядов и сказал:
— Какие странные вещи называют сокровищами! Лично я вижу здесь только покрывало, которое бабушка сшила к свадьбе моего брата.
— Ну так это и есть сокровище, потому что она сшила его очень красиво! — рявкнула Хезер. — А теперь послушай меня! Ты не имел права отсылать тех людей домой. Они все заплатили, чтобы быть здесь!
Роберт пожал плечами:
— Это как раз то дело, которое я намерен обсудить с твоим отцом. Где он?
Хезер нужно было гораздо больше времени, чтобы как следует всё обдумать, и до этого она не собиралась подпускать Роберта к папе на пушечный выстрел. Она представила, как говорит: «Папа, это Дикий Роберт. Я случайно вызвала его из могильного холма». А папа добродушно на неё посмотрит, не веря ни одному слову, и попытается скрыть улыбку. После чего Роберт разозлится и превратит папу в собаку. Она даже знала, что это будет за собака — один из тех худых доверчивых псов с коричневой шерстью и преданными глазами. Нет уж: она должна всё хорошенько обдумать, прежде чем позволит им встретиться.
— Последний раз я видела отца, когда он стоял на ступенях возле башни Уильяма Толлера, — честно ответила она.
Лицо Роберта просветлело.
— Старая смотровая башня! Как к ней теперь можно пройти?
— Через Длинную галерею, — сказала Хезер
Длинная Галерея привела Роберта в восторг.
— Здесь почти ничего не изменилось! — воскликнул он, подходя к ряду освинцованных окон. — Даже парк отсюда выглядит не так странно! Я будто снова оказался дома. За исключением… — он махнул рукой на ряд портретов в толстых позолоченных рамах. — За исключением этих незнакомцев. Кто они все?
Хезер ухватилась за возможность его отвлечь и повела вдоль портретов, рассказывая обо всех изображённых на них людях, чьи имена могла вспомнить:
— Это леди Мэри Франсей. Я запомнила её, потому что она такая красивая. А этот епископ — Генри Толлер. А это Джеймс Толлер в завитом парике. А вон тот с ружьём — Эдвард Толлер-Франсей. Кажется, его убили на войне.
Всё время, пока она говорила, у Роберта с лица не сходило странное выражение, которое, как показалось Хезер, она понимает. Частично это была гордость, частично растерянность — та самая, с которой он недавно смотрел на замок. Хезер подумала, что ей тоже стало бы не по себе при виде стольких людей, появившихся в её семье уже после неё. Все они мало походили на Роберта. У некоторых, правда, тоже были тёмные глаза и светлые волосы, но такого смуглого лица с чуть раскосыми чертами не было ни у одного.
— Здесь ведь нет твоего портрета? — спросила Хезер, когда они прошли мимо Сэра Френсиса, склонившегося перед королевой Елизаветой. Странное выражение на лице Роберта уступило место ослепительной улыбке, которой Хезер почему-то не поверила. Она поняла, что вопрос снова его задел.
— Он и не мог бы здесь оказаться, — ответил Роберт. — Вообще-то, сам портрет у меня был, но полагаю, его сожгли, когда меня… когда меня устранили. Леди, на которой женился мой брат, была ревностной пуританкой и ненавидела меня за то, что я использую магию, — его ослепительная улыбка стала ещё шире. — Кстати, она была из Франсеев.
И явно желая сменить тему, он круто развернулся и указал на галерею поменьше:
— А вот ещё одна комната с портретами, которую я не припомню.
— Это зал Кровной Вражды, — сказала Хезер, тоже радуясь возможности сменить тему. — Там висят портреты всех Франсеев и Толлеров, которые враждовали между собой двести лет назад.
Услышав это, Роберт обхватил себя руками и расхохотался. Он хохотал, запрокинув голову, пока его смех не пошёл гулять эхом по всей Длинной галерее.
— О, это же замечательно! Я наложил на них проклятие, из-за которого Франсеи должны были ненавидеть Толлеров, чтобы отомстить жене моего брата. И оно подействовало! Подействовало! А из-за чего они ссорились?
— Тихо, — шикнула на него Хезер. — Понятия не имею. Я только знаю, что у них были дуэли, судебные иски и тому подобное на протяжении ста лет.
Роберт повернулся к ней с выражением, которое бывает у человека, когда он задумал большую каверзу.
— Так давай узнаем, — произнёс он и вытянул перед собой руку.