Дикий сад
Шрифт:
— Я сказала себе, что не буду, — прошептала Антонелла, отстраняясь.
— Интересно. Я-то сказал себе, что буду.
Он не столько увидел, сколько почувствовал, что она улыбнулась.
Так, держась за руки, они и вышли из сада и только у самой виллы отпустили друг друга, когда она наклонилась, чтобы вытряхнуть попавший в туфельку камешек.
— Почему ты сказала себе, что не будешь?
Антонелла надела туфельку и выпрямилась.
— Потому что ты скоро уедешь.
— Через неделю.
— Будет только
— Но зато какая неделя!..
Он потянулся к ней. Она с улыбкой шлепнула его по руке.
Ночную тишину расколол донесшийся из виллы громкий смех. Даже не смех, а дьявольский хохот. Кто его не слышал, мог бы забеспокоиться. Кто слышал — вздрагивал от страха.
— Боже…
— Что? — спросила Антонелла.
— Гарри… — Адам шагнул к ступенькам нижней террасы. — Ты что здесь делаешь?
— А на что это похоже? Обедаю с красивой женщиной.
Синьора Доччи милостиво улыбнулась.
— Я думал, что ты получишь деньги не раньше чем завтра.
— Пришли сразу, в тот же день, когда ты их послал.
Адам попытался скрыть разочарование.
— Хорошо.
— Плохо.
— Плохо?
— Долгая история.
— Да, долгая, — согласилась синьора Доччи.
Гарри повернулся к ней:
— Но небезынтересная.
— Нет, небезынтересная.
Господи, вздохнул Адам.
— Ты давно здесь? — с наигранным безразличием спросил он.
— Несколько часов.
Вполне достаточно, чтобы натворить такое, чего потом не исправишь.
— Как ланч? — осведомился Гарри. — Хорошо посидели?
— Да, отлично… извини. Это Антонелла.
Гарри поднялся. На нем была помятая рубашка «аэртекс», армейские шорты цвета хаки, надежно закрывавшие колени, и черные спортивные тапочки, одна из которых протерлась так сильно, что из дырки выглядывал большой палец. Выйдя из-за стола, он поцеловал протянутую Антонеллой руку, к счастью предусмотрительно успев убрать изо рта сигарету.
— Антонелла.
— Гарри.
— Милое платье.
— Чудные шорты.
— Спасибо. Весьма практичные в такую жару.
— Абсолютно. — Антонелла бросила взгляд на Адама.
— Пожалуйста… — Гарри предложил ей стул.
— Спасибо.
— Вы поели? — спросила синьора Доччи.
Адам поднял руки.
— На пару дней вперед.
— Антонелла прекрасно готовит.
— Согласен с вами, — сказал Адам, на мгновение ощутив себя персонажем романа Джейн Остин.
К счастью, из плена воображения его вырвал вовремя вмешавшийся Гарри.
— Мария тоже.
Мария только что вышла на террасу с подносом.
— Vitello con sugo di… — Итальянский акцент Гарри мог напугать любого итальянца.
— Pomodoro, — ответила Мария.
— Pomodoro! — протрубил Гарри. — Magnifico!
Роман
Мария одарила гостя одной из своих редких улыбок, получившейся у нее на удивление жеманной.
— Grazie, — пробормотала она, убирая со стола пустые тарелки.
— Перед тем как вы пришли, Гарри как раз рассказывал анекдот, — сказала синьора Доччи.
Глаза ее блестели, на щеках играла тень румянца — может быть, от выпитого. Или от тех таблеток, что привез доктор?
— Ла-Манш, — продолжала она. — Семнадцатый век.
— Да, точно… итак… Капитан фрегата поднимает подзорную трубу и видит пять пиратских бригов, идущих ему навстречу. «Принесите мне красную рубашку», — говорит он своему лейтенанту. «Красную рубашку, сэр?» — «Выполняй».
В общем, сближаются они с пиратами и вступают в жестокую схватку. Капитан в гуще боя, рубит направо и налево. И наперекор всему они захватывают все пять пиратских кораблей. Сражение заканчивается, матросы поздравляют друг друга, а лейтенант спрашивает у капитана, зачем ему понадобилась красная рубашка. Капитан отвечает: мол, для того, чтобы, если бы его ранили, никто не заметил крови и не пал духом. «Какой герой наш капитан!» — кричат матросы.
Гарри взял паузу, затянулся сигаретой, потом раздавил ее в пепельнице.
— Итак, — продолжил он, и глаза его блеснули, — проходит несколько дней, и они снова патрулируют пролив. И снова крик из «вороньего гнезда». Капитан поднимает подзорную трубу и видит на горизонте двадцать пиратских кораблей, идущих к ним под всеми парусами. Он опускает трубу и поворачивается к лейтенанту: «Лейтенант». — «Да, сэр?» — «Принесите-ка мне мои бурые штаны».
В защиту Гарри можно сказать одно: он никогда не смеялся над собственными шутками. С другой стороны, над ними вообще мало кто смеялся. Эта, впрочем, была далеко не из худших. И даже Адам усмехнулся — с облегчением. Концовка могла прозвучать куда грубее.
Гарри повернулся к брату:
— Посмотри-ка, как их проняло.
Синьора Доччи и Антонелла еще вытирали слезы, когда Мария внесла поднос с сыром.
Ужин заканчивался пыткой. Адам смотрел на синьору Доччи и видел профессора Леонарда; он смотрел на Антонеллу и вспоминал поцелуй в саду; смотрел на Гарри и спрашивал себя, не приемный ли один из них.
Гарри верховодил. Он захватил руль, и всем прочим оставалось только сидеть и получать удовольствие — независимо от того, нравилось им это или нет. Удивительно, но ни синьора Доччи, ни Антонелла, похоже, ничего против не имели.